Михаил Серегин - Разборки в Японском море

– Если ты там был, – хитро прищурил правый глаз Михей, – то должен был знать, что за товар. Так что не вешай мне лапшу на уши, ясно?

– Ясно, – усмехнулся Рок. – Я действительно видел в бинокль какие-то пакеты и догадывался, что это что-то ценное. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что это могло быть – здесь ты прав. Даже наблюдая издалека, я с большой долей вероятности определил, что это наркота. Сам подумай: что можно везти из Кореи или с Филиппин? Отсюда везут женьшень, струю каборги, пушнину, а оттуда…

Рок лукаво подмигнул утратившему на время свой апломб Михею.

– Ну прикинь: зачем мне проблемы с чужой наркотой? – продолжал улыбаться Рок.

Краем глаза он косил на Деда и Дудника. Те явно были довольны таким аллюром. Сначала, когда Рок признался в содеянном, они стали проявлять признаки волнения. Прихоть Рока казалась им не более чем мальчишеской рисовкой. Но сейчас, в который раз поздравив себя с тем, что имеют такого хитроумного капитана, они сменили напряженные позы на расслабленные.

– А как ты объяснишь, – упорствовал Михей, – что краболов Химика еле держался на воде?

– Так он сначала с тральщиком сцепился, а потом с вертолетом решил в войнушку поиграть. Ты с ним разговаривал?

При этих словах на лице Михея отобразилась некая сладострастно-садистская мыслишка. Без сомнения, он вспомнил, как жестоко расправился с Химиком. Но это воспоминание, кроме приятного чувства собственного превосходства и беспощадности, принесло новое сомнение. Ну не мог Химик в такой критической обстановке врать! Или он, Михей, совсем не разбирается в людях! Михей поморщился, словно эта догадка лишила его внутреннего равновесия, хотя о каком равновесии могла идти речь, когда товар на двести тысяч зеленых бесследно исчез?

Он нервно качнул носком лакированной туфли – сидел он, заложив ногу на ногу, вальяжной небрежностью позы демонстрируя гордое презрение. Но как только разговор приобретал щемящую остроту, Михей забывал о своем внешнем блеске и достоинстве и начинал походить на взбудораженного, нервно ерзающего субъекта.

– Химик сказал, что это ты забрал товар! – злобно произнес Михей.

Его густые черные брови сдвинулись, потускневший было взгляд обрел утраченный свирепый блеск.

– И ты ему поверил? – хмыкнул Рок. – Давай его сюда, пусть повторит все при мне.

– Видишь ли, – сцепив зубы, четко и медленно проговаривая слова, ответил Михей, – он был не в том положении, чтобы врать. А сейчас…

– Представляю, – иронично приподнял брови и улыбнулся Рок.

– Чего ты скалишься? – раскипятился Михей. – Чего ты мне все ха-ха? Где товар? То ты его в море выбросил, то вдруг знать не знаешь, что это за товар, то на Химика стрелки переводишь! Мы на Таруте свои законы устанавливаем, нехорошо грабить чужой груз, за это ведь и башку отшибить могут.

– Не брал я твою наркоту… – лицо Рока стало мрачным и упрямым, черты заострились.

Дудник и Дед снова напряглись. Теперь они неотрывно смотрели на Михея и его людей, стремясь уловить любое поползновение к угрожающим действиям с их стороны.

Они были правы: Михей резко встал, в бешенстве отшвырнув стул, и теперь стоял, опираясь ладонями на стол и сильно подавшись вперед.

– Не стоит корчить из себя обиженного дядю, – снова пустился во все тяжкие Рок, – твой товар – обычная контрабанда. А контрабанда не всегда доходит до места назначения. – Рок тоже поднялся. – К тому же чихать я хотел на твои законы, я тебе жопу лизать не намерен! Я сам по себе.

Вслед за Михеем подняли свои задницы и его «телки». Дед с Дудником, которому, как только он понял неизбежность свары, снова не терпелось вступить в поединок, тоже повскакивали со стульев. Это немое противостояние, когда враги словно силились испепелить друг друга горящими взглядами, длилось не более полминуты.

В то время, как Рок общался с Михеем, боцман при посредничестве Моргана объяснял раскрасневшемуся от негодования Питеру и его друзьям янки, при каких странных и загадочных обстоятельствах к нему попали часы.

– Скажи ему, что я их случайно нашел под столом… скажи, что, наверное, он их выронил, когда в прошлый раз тут был. Питер, – обратился боцман напрямую к американцу, словно тот мог понять русскую речь, – ты ж надрался как свинья… пи-иг, андерстенд? Пиг, э, на фиг, ничего ты не понимаешь. Переведи ему, Морган!

Мучительно подыскивая очередное английское слово, Морган силился донести до американца байку боцмана. Американец все больше выражал раздражение, с затаенным бешенством он поглаживал свои злополучные часы и угрюмо взглядывал на боцмана. Сидевшие матросы и офицер с недоумением взирали на своего товарища и с еще большим, почти неразрешимым – на Червя. Питер, потрясенный таким подвохом, безмолвно шевелил бледными губами, уставившись в неведомую точку. Казалось, это тихопомешанный. Его взгляд, проходя сквозь плотную фигуру боцмана, как будто последний был стеклянной стеной, устремлялся в какую-то бездну, а угрюмая напряженность этого взгляда словно была вызвана убежденностью, что в той дали скрывается объяснение всех человеческих бед и обещание лучшего удела.