Михаил Серегин: Убийственное влечение

Вы не представляете себе, сколько времени утром можно тратить на свою мордаху. Особенно если пытаешься при этом максимально изуродовать себя. Именно этим сейчас занималась молодая и очень даже привлекательная женщина, стоя в ванной перед зеркалом.

Занимаясь этой странной процедурой, Лена Прохорова (правда, теперь по паспорту она была Малышева) мысленно возвращалась в свой родной городок…

…В то утро электричка, как обычно, в половине десятого прибыла на станцию Лытищи. Была ранняя осень – самое начало сентября.

Народ деловито засуетился, пробиваясь в тамбур. Ехали в основном военные. У многих из тех, кто служил в лытищевской части, родни в областном Тарасове было хоть отбавляй. -…Прохоров, у которого дочка пропала… – донесся до слуха Лены в общем гомоне обрывок фразы. -…Вчера девять дней, как схоронили…

Сердце тревожно екнуло. Девушка стала пробираться сквозь толпу, пытаясь приблизиться к говорившим.

«Вроде голос дяди Саши». – Волнуясь, Малышева попыталась высмотреть впереди старого приятеля отца.

Пожилой мужчина, которого она невольно оттолкнула, сердито засопел и пробормотал что-то о молодежи, которая совершенно потеряла совесть и старших вообще ни во что не ставит.

Малышевой некогда было слушать его причитания, она продолжала пробиваться сквозь густой строй граждан и гражданок, внимательно прислушиваясь: не последует ли продолжение взволновавшего ее разговора.

Но к тому времени, когда ноги ее ступили на асфальт перрона, народ уже разбрелся в разные стороны и определить говорящих в вагоне о ее семье Лене не удалось. Поэтому молодая красавица, подхватив объемную полиэтиленовую сумку, поспешила в сторону родного дома. …Слезы капали из-под ладоней, закрывших лицо. Голова и плечи вздрагивали от рыданий. Брат прижал к себе Лену. Жена его увела маму девушки (ей опять стало плохо с сердцем) в другую комнату.

Наконец, когда немного отпустило, Лена спросит:

– Как.. Как это случилось?

– Не выдержал старый служака… Пистолет к виску и… – Голос Прохорова звучал глухо. Чувствовалось, что слова даются ему нелегко. – Мама болела очень… Ты вот… С тобой история…

Он замолчал, по-прежнему не поднимая на сестру глаз.

Вечером, свыкнувшись с мыслью о самоубийстве отца, Лена нашла в себе силы рассказать брату о случившемся с ней. Все подробности она описывать не стала и лишь поведала ему о том, что ее украли в Тарасове и продали за границу. Лена сказала, что в Турцию. Девушка решила не говорить брату, что она почти пять лет являлась членом организации, где значилась как агент по кличке Гюрза. Про дела группы вообще даже упоминать не стоило.

Малышева и так сделала все, что могла, чтобы навсегда вырваться из лап мафиозной структуры, которую про себя окрестила просто: организация.

Предполагалось, что в ходе последней операции вся их группа будет ликвидирована. Но на то она и заслужила свое ядовитое прозвище, чтобы суметь, как змея, выскользнуть из западни и ужалить тех, кто должен был ее погубить. Правда, руководство организации могло не поверить в ее, подстроенную ею же самой, «смерть» и начать искать бывшего агента. Бывшего потому, что при любом раскладе ей полагалась пуля.

С Максимом и его женой они проговорили до поздней ночи. Мать после похорон и поминок чувствовала себя плохо и с постели не вставала.

Прохоровы решили продать жилье. Брат категорично заявил, что заберет маму с собой. Лена не возражала. Брат все-таки крепко стоит на ногах. А она что? Ни работы, ни угла. Да и что будет дальше – сплошной мрак…

…И вот теперь, в ванной малосемейки, купленной месяц назад на свою долю от денег за квартиру отца и тех долларов, что удалось ей привезти «из-за бугра», Лена смотрела на свое отражение в зеркале и ловила себя на мысли, что так отвратительно она не выглядела никогда в жизни.

Тональный крем довершил дело. Оставалось только нацепить очки, напялить несуразное темное платье, и маскарад будет почти завершен.

И так она поступала в течение последних двух недель, с тех пор как устроилась работать в нужную ей контору.

Последний раз критически рассматривая творение своих рук, Лена невольно представила себе появление в офисе.

Юлька непременно отпустит шпильку по поводу ее внешности. Как же, без того, чтобы с утра не испортить кому-нибудь настроение, эта лахудра просто не может. Вечно занятый Леня кивнет на ее приветствие и непременно бросит взгляд на часы.