Михаил Серегин - Размороженная зона

– Ничего, я до тебя еще доберусь, – сквозь зубы прошептал Еременцев непонятно кому, торопливо поднимаясь по лестнице.

В тихом холодном северном воздухе звук разбившегося стекла прозвучал как-то особенно громко и отчетливо. А мгновением позже тишина ночи была взорвана дружным ревом, практически одновременно вылетевшим из нескольких десятков глоток. Этот рев перекрыл звон остальных выбитых окон «сучьего» логова и все прочие звуки, раздавшиеся, когда блатные и примкнувшие к ним «мужики» ворвались в пресс-хату.

Расположенное достаточно низко окно оказалось только с одной стороны, где командовал Рука. Именно он первым влетел в пресс-хату и сразу метнулся к дальнему углу, тому самому, который в нормальных бараках считается «блатным», а здесь наверняка был «сучьим». Мощным движением руки блатной сдернул со шконки кого-то, едва успевшего приподнять голову, швырнул его на пол и принялся бешено пинать.

«Сука» дернулся в сторону, попытался встать, но мощный пинок в лицо опрокинул его на спину, а в следующую секунду Рука изо всех сил опустил ему на грудь кирзовый сапог, так что раздался мерзкий хруст продавленной грудной клетки. Мимо него с громким азартным криком пронеслись еще несколько черных теней, и в темноте послышались глухие удары и жалобные вопли. Это был триумф отрицалова, момент, когда блатные возвращали «сукам» все долги, мстили за всех, кого те загнобили в своей пресс-хате. Мощный рев становился все громче и громче. Со всего лагеря сюда бежали зэки, чтобы принять участие в долгожданной расправе над активистами.

К пожарному щиту, висевшему как раз на огороженной локалкой территории «сучьего» логова, подбежали несколько зэков. Они сорвали со щита лом, багор, лопаты, пожарный топор и даже ведро с острым дном – все то, что могло хоть как-то сойти за оружие. В обычный день покушение на пожарный щит обошлось бы виновному как минимум в пятнадцать суток ШИЗО, после которых он если бы и выжил, то стал бы полным доходягой, но сейчас все было можно, все дозволено.

Вооруженные пожарным инструментом блатари метнулись к пресс-хате. Навстречу, прямо им под ноги, через одно из окон вывалилось окровавленное тело кого-то из «сук». Упавший привстал и попытался ползти, но мощный пинок в бок швырнул его на истоптанный снег. В следующую секунду удар лома обрушился ему на спину. «Сука» дико взвыл, как-то странно перекосившись, рывком повернулся на бок – то ли снова встать пытался, то ли увернуться от следующего удара. Но ни то, ни другое ему не удалось. Один из зэков ударом топора развалил ему череп надвое.

В бараке в это время те «суки», до которых не добрались в первые же секунды, опомнились и осознали, что происходит. Началось хаотичное, беспорядочное побоище, в котором пощады активистам не было. Вопли боли, яростный рев, звуки ударов, треск ломающихся костей, нечленораздельные возгласы – все это сливалось в дикую смесь звуков, в один кошмарный гам, из которого трудно было выделить что-то отдельное.

«Сук» били беспощадно. Шрам – тот самый, что несколько дней назад проверял, жив ли избитый Казак, успел соскользнуть со своей шконки на пол и юркнуть под нее, но в его ноги тут же вцепились чьи-то цепкие пальцы, и бешено орущего активиста поволокли наружу. С неожиданной ловкостью он сумел извернуться и пнуть одного из державших его блатных в лицо.

– Гады! Гады! – истошно заорал он, но в этот момент прямо в его раскрытый рот врезался обрезок железной трубы, вынесший половину зубов и забивший истошный крик «суке» обратно в глотку. Шрам рухнул на колени, с подбородка его стекала кровь вперемешку с осколками зубов.

– Бери за шиворот! – крикнул один из блатных другому.

Шрама подняли в воздух за пояс и за шиворот и принялись методично молотить его головой о бревенчатую стену барака. Сначала «сука» еще пытался как-то сопротивляться, размахивал руками и ногами, потом только верещал как заяц, а еще через два удара окончательно стих. Участь прочих «сук» была не лучше. Чалого, который тоже успел вскочить со своего места и метнуться к выходу из барака, перехватили двое блатных. «Сука» в панике взмахнул перед собой выхваченной из рукава финкой с диким воплем:

– Уйдите, падлы! Убью!

Но блатные, не обращая внимания на его истошный вопль, слаженно двинулись вперед. Первый из них повернулся, пропуская мимо себя «пику» Чалого, а второй бросился активисту под ноги и подсек под колени. Чалый с воплем рухнул на пол, но успел откатиться в сторону, и пинок первого из налетевших на него блатарей прошел мимо.