Михаил Серегин - Киллер рядом – к покойнику (Сборник)

По обе стороны от Афанасия лежали две девицы модельного образца.

Фокин блаженствовал. Те месяцы просто-таки скотской жизни, что, казалось, отпечатаются в памяти экс-дворника навечно, уже отступали куда-то вдаль и блекли… словно это был просто кошмарный сон, густо сдобренный злокачественным похмельем.

– А что, вы у Владимира давно на прихвате? – спрашивал он у девчонок.

– А он нас купил.

– Как – купил?

– Да так – купил все наше модельное агентство. А эту старую блядь, нашу бывшую бандершу… то есть руководительницу, Тетерникову, отправил во Францию на курсы повышения квалификации.

Фокин отрывисто захохотал.

– Ну и как вам с ним?

– А он как султан, – словоохотливо пояснила одна из девиц, – мы вот сидим и ждем: какую и когда? Правда, если какой повезет, то это вообще фейерверк.

– Да так у нас вся страна живет, по такому гаремному приниципу, – сказал Афанасий, выливая в глотку остатки пива.

– По какому еще гаремному?

– А вот по такому: знаешь, что вы…ут, но не знаешь, когда именно.

Девицы захохотали и совместными усилиями столкнули Фокина на более глубокое место.

В этот игривый момент в помещение влетел бледный, задыхающийся Свиридов и, едва не свалившись в воду, быстро выговорил:

– Так, давай, Афоня… собирайся. Хватит гулять… я вижу, ты уже совсем поправился.

– О, Володька! – обрадовался Фокин, который благодаря опохмелке и близости прекрасных особ женского пола был в прекрасном настроении и не заметил тревожных интонаций в голосе Свиридова. – А мне тут про тебя много хорошего рассказали! Говорят…

– Говорят, что в городе Рязани пироги с глазами… – оборвал его Владимир.

– Что-о?

– Что-что? Их едят, а они глядят! В общем, так, гражданин дворник: ноги в руки, и давай за мной. Сейчас едем в Москву.

– На ночь глядя? – лениво спросил Афанасий, взглянув на часы, на которых было половина второго ночи. – Да ты че, Володь… спать пора.

– В могиле проспишься, – снова прервал его Владимир. – Ну что это такое, в конце концов?! Вставай, говорю!

Фокин лениво оттолкнулся от одной из девиц, отчего та придавленно пискнула, и с обиженной интонацией чуть нараспев произнес:

– Ну-у-у… если надо – так надо. Только как-то не в цвет все это…

Он медленно выполз из воды, при этом возмутительно засветив полное отсутствие нижнего белья, и, завернувшись в полотенце, медленно побрел за Свиридовым по направлению к выходу.

– Я так думаю, Афоня, что нам о многом стоит поговорить, – на оборачиваясь, произнес Владимир. – Одевайся и курц-галопом поспешай в мою машину.

– А бабы?

– Что тебе дались эти бабы? Никуда они не денутся: они у меня на полукабальном положении.

– Судя по их базарам, эта кабала им очень даже нравится…

Вопреки ожиданию, Свиридов никак не отреагировал на эту лесть и даже не обернулся.

Через несколько минут экипированный во все новое Фокин уже садился в красную свиридовскую «Феррари», на которой тот рисковал кататься по российским дорогам, невзирая на крайне низкую посадку монстра итальянского автомобилестроения.

– Недурно живешь, – угрюмо сказал Фокин, окидывая взглядом благородные обводы корпуса машины, – в прокуратуру на «Кадиллаке» ездишь, на дачу на «Феррари». Видно, велик нынче гонорар за отстрел врагов народа.

– Велик, – в тон ему отозвался Владимир. – А что ты в прокуратуре дворником работал, так это я только сегодня узнал. Я же тебя и Илюху полгода по всей Москве искал, и в Питере, и в Саратове справки наводил.

– Вот и нашел, – глухо сказал Фокин, откидываясь на мягкое кожаное кресло, в то время как Свиридов выруливал с просторного двора загородного дома в оперативно распахнутые рослым охранником ворота.

– Тебя-то нашел. Остался только Илюха…

– И Илюху нашел.

Свиридов медленно повернул к Афанасию голову и проговорил:

– Что-то я не понимаю… как это – нашел?

– Ага… значит, твои вездесущие холуи еще не раскопали, что к чему?

– Не понял.

– Не раскопали. Ну что ж, я тебе скажу. Ты только руль покрепче держи, а то я не хочу безвременно окончить свои дни в кювете, перевернувшись на «Феррари». Все-таки я не Михаэль Шумахер.

В интонациях фокинского голоса и самих словах Афанасия, полных глухой, неясной угрозы, Свиридову почудилось что-то настолько зловещее, что он резко сбросил скорость и всем телом повернулся к другу. Отчего едущий в некотором отдалении за его «Феррари» «мерин» едва не вписался Свиридову в задний бампер и проехал мимо, в то время как сидящий за его рулем толстосум с тупой бульдожьей харей изрыгал матерные проклятия.