Михаил Серегин - Риск просчитать невозможно

– Что ты думаешь относительно всего этого? – озадачил Грача вопросом Величко. – Ты согласен, что все происходящее тянется от той конторы?

– Нисколько не удивлюсь, если это так и есть, – задумчиво отозвался Валентин. – Понимаешь, там готовят машины для убийств, они активно влияют на психику человека, стараясь сделать его раздраженным, нервным, вспыльчивым. Посмотри на меня. – Он развел руки в стороны, давая возможность осмотреть себя с ног до головы, хотя в этом, конечно, не было никакой необходимости. – Такому проще убивать, а им это как раз и нужно, – продолжил он после паузы. – А если есть что-то, при помощи чего человека можно заставить съехать с катушек, какая экономия: ни тебе дополнительного штата не нужно, ни времени на обучение тратить! Вколол пару укольчиков и отправил работать. Имея на руках такой препарат, можно сделать хорошие деньги.

– Каким образом?

– Начав продавать препарат террористам, в места боевых действий, да мало ли куда? Эта вещь себя оправдает, поверь моему слову. Это все равно что новая атомная бомба, каждый захочет себе ее получить, и цена на препарат резко взметнется. Но главная фишка в том, что патент на ее производство и формула будут только у кого-то одного, и за них как раз и идет борьба. Насколько я могу судить, не только один Едунов желает получить препарат. Тут замешан кто-то еще.

– Но кто, мы пока не знаем. И вообще, относительно самого препарата тоже все как-то расплывчато. Существует ли он на самом деле, каковы его возможности. Мы ведь знаем о нем только то, что нам рассказал тот старик ученый.

– Тот самый?

– Мальчики, обалдеть что за новости, – прогрохотал на всю кухню Ашот, захлопывая свою трубку-раскладушку. – Ни за что не угадаете.

– Загадки детям вечером загадаешь, а нам давай по существу, – строго попросил Валентин. – Что тебе сказали?

– Данные на этого Дацко искали долго, а потом сказали, диагноз его – псих.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Придурок он, шизанутый, чокнутый.

Мужчины недоуменно смотрели на Ашота. Тот безнадежно махнул на них рукой и пояснил:

– Да пациент этот из психоневрологической клиники. Говорят, у них был самым мирным, а потом его забрали сюда для каких-то научных исследований. Тут и остался.

– Значит, он не на Едунова работает, – сразу же сделал вывод Алекс и, посмотрев на Валентина, добавил: – Ты, похоже, прав: веревочка-то о двух концах.

– И я знаю, где находится один. – Алекс спешно сорвался с места и метнулся к двери, на ходу крикнув: – Мне нужна ваша помощь! Жду всех в машине.

– Виктор, – невысокий старичок с коротенькой, аккуратно подстриженной бородкой остановился напротив клетки с обезьяной и ткнул пальцем в ее направлении, – вот этого самца отправьте в пятьдесят седьмую. Ему необходимо сделать инъекцию. А тех двоих в тридцать девятую, на осмотр.

Молоденький парнишка лет двадцати трех, тоже в очечках, что-то шустро писал в раскрытый журнал и молча кивал.

– Свинок скормите. Они уже отжили свой век – пора от них избавляться. И передай, чтобы F 219 макакам больше не кололи.

– Это все? – закончив писать, поинтересовался парнишка.

– Пока да. Можешь идти. – Старик внимательно посмотрел вперед, заметив подозрительно копошащуюся у клеток фигуру. Не спрашивая у своего коллеги, кто это и что он там делает, он решил выяснить все сам, сразу же направившись к неизвестному рабочему.

Высокий плотный мужчина небрежно постукивал пальцем по стеклу клетки с гюрзой, намеренно дразня ее. Змеюка шипела, извивалась и грозила кинуться на своего обидчика.

– Молодой человек, что вы делаете! – возмутился было ученый, но когда тот повернулся к нему лицом, растерянно замер. – Вы? Что вы здесь делаете?

– Удивлены моим присутствием в вашей клинике? – дружелюбно улыбаясь, переспросил Величко.

Скупов несколько раз хлопнул ресницами, потом собрался и ответил:

– Честно сказать, да. Насколько мне известно, Елизавета Алексеевна не велела никого пускать на территорию клиники. После того, что случилось…

– Интересная у вас тут политика: посторонних не пускают, а свои между собой разборки устраивают. Забавно.

– Ну так не я же решаю, что и как следует делать. И потом…

– Не стоит оправдываться. Честно сказать, вопросы распорядка меня мало интересуют – я пришел к вам.

– Ко мне? – Лицо старика вытянулось от удивления, но только в первую секунду. Затем он вновь стал прежним и, засмеявшись, произнес: – А, ну вы, наверное, опять по поводу тех бумаг.