Михаил Серегин - Контрольная молитва

Хохлов говорил и говорил, ни разу не намекнув на какие бы то ни было внеслужебные отношения с министром Козелковым. Более того, он держался подчеркнуто официально на отчетливо выдерживаемой дистанции… И из его слов выходило следующее.

Разумеется, все у Федеральной службы безопасности было под контролем. Разумеется, они прекрасно знали обо всех этапах подготовки покушения на министра Козелкова. И, разумеется, если бы не вмешательство отца Василия, операция по поимке и преданию в руки следствия наемных террористов прошла бы как нельзя более успешно. И только абсолютно неуместное вмешательство в события служителя церкви позволило бандитам уйти от правосудия.

«Ну конечно, – думал отец Василий. – А как же еще?! Именно я виноват в том, что из ментовки отпустили пятерых вооруженных бандитов! Только я повинен в том, что взрывчатку безнаказанно пронесли на теплоход, наполненный мирными гражданами! И разумеется, более всего я виноват в том, что обезвредил бомбу, что лишило следствие важнейших улик в виде плывущих по Волге трупов женщин и детей!»

Он не спорил. Не та это публика, чтобы с ней спорить; у особистов всегда «рубль пишем, два в уме», хотя, конечно же, такая несправедливость огорчала.

Сергей Сергеевич не сказал многого. Но кое-что понять было можно. Отец Василий так и не дождался объяснения причин охоты на Козелкова. Тем более не были названы и авторы несостоявшегося покушения. Но уже то, что наблюдение за священником было установлено сразу после его визита к Парфену, делало тайну следствия секретом Полишинеля.

А в конце беседы Сергей Сергеевич положил перед священником тонкую коричневую папку.

– А теперь вам придется подписать некоторые бумаги, Михаил Иванович, – назвав священника мирским именем, строго сказал он.

– Что за бумаги? – удивился священник.

– Вы же не маленький, Михаил Иванович! – укоряюще покачал головой Сергей Сергеевич. – Вы обязаны, во-первых, не разглашать то, что узнали от нас.

«Интересно, – подумал отец Василий. – А чего такого я у вас узнал?»

– А во-вторых, вы обязуетесь немедленно ставить нас в известность обо всем, что вы можете узнать об интересующем нас деле.

Отец Василий открыл папку и внимательно вчитался в текст. По сути, это был договор о сотрудничестве с органами.

– И я обязан это подписать? – поинтересовался он.

– В данной ситуации это – ваш гражданский долг, – серьезно сказал эфэсбэшник.

– Не хотелось бы вас огорчать, Сергей Сергеевич, – покачал головой отец Василий. – Но я этого не подпишу.

– Как так? – удивился службист. – Я бы еще понял, если бы услышал это от какого-нибудь штатского, но вы?! Вы же работали в органах!

Священнику еще долго пришлось объяснять, что он окончательно вычеркнул из своей жизни все, что потеряло всякий смысл после духовного перерождения, но Сергея Сергеевича так и не убедил. Для этого помешанного на своей работе человека просто не существовало такого понятия, как служение Господу. Он знал только одну службу – свою. И лишь потратив на убеждения еще порядка двух часов, Сергей Сергеевич отступился.

– Жаль, что вы проявляете столь очевидную гражданскую близорукость, Михаил Иванович, – сурово сказал он на прощание. – Мы еще обратимся к вам.

«Спасибо, я как-нибудь обойдусь», – подумал священник.

Тем же вечером, просто чтобы немного разгрузиться от переживаний прошедшего дня, отец Василий пришел в больницу к Косте. Главврач встретил его воодушевленно.

– Ты не представляешь, Миша, как я тебе рад! – твердил он. – Ты просто не представляешь! У меня ведь к тебе серьезнейшее дело.

– Да ну?! – устало усмехнулся поп. – С кем на этот раз надо воевать? Или в больнице просто еще остались запасы неуничтоженного спирта?

Они переглянулись и захохотали.

Всю дорогу до третьего корпуса отец Василий почему-то отчаянно переживал. Он давно уже не чувствовал ни к кому такого чувства родства. Олюшка, разумеется, особый разговор; Олюшка – единственная, но вот товарища у него не было давно. И он жутко боялся, что ошибся и что когда-нибудь, а может, и прямо сейчас, окажется, что Костя совсем не тот, кем казался ему все это время. Слишком опасные кульбиты совершала в последнее время его судьба.

«Брось, друг! – уговаривал он себя. – Все будет нормалек! Вот увидишь!»

Они поднялись по заваленной строительным мусором лестнице и вскоре стояли у трех роскошных окон с видом на Волгу.

– У меня к тебе вот что, – начал главврач. – Я подумал об этих пацанах… наркоманах. Им нужна спортивная секция.