Михаил Серегин - Контрольная молитва

– Я сейчас! – нервно сказал Костя и стремительно выскочил из машины.

Отец Василий проводил главврача удивленным взглядом.

Костя бегом пересек маленький скверик у школы и ринулся к группе подростков, скучковавшихся у ограды. Те, завидев его, бросились врассыпную, и только одного Костя успел поймать за воротник и, преодолевая отчаянное сопротивление, потащил мальчишку к машине.

– Пусти, гад! – орал подросток. – Пусти, кому сказал!

– Щас! – издевательски парировал Костя. – Я вас предупреждал?! Предупреждал, я спрашиваю?!

– Отстань!

Отец Василий вышел из машины и направился навстречу.

– Что тут у вас стряслось?

Подросток отчаянно выкручивался, но хватка у главного врача была крепкая.

– Слышь, Мишаня, – обратился к священнику Костя. – Подкинь нас в опорный…

– А что случилось?

– Наркота, – печально сказал главврач. – Здесь у них самое торжище.

– Здесь?! – недоуменно оглядел сквер священник. Место было людное.

– Здесь, здесь! Совсем обнаглели!

Отец Василий покачал головой, открыл Косте заднюю дверцу и сел за руль.

– Ты думаешь, что я в администрации делал?! – расстроенно продолжил главврач, изо всех сил удерживая вырывающегося подростка на сиденье. – Сиди, не дергайся!.. Здесь уже впору собственный наркодиспансер открывать!

Отец Василий нахмурился. Усть-Кудеяр никогда не был особенно законопослушным местечком, анашу здесь всегда покуривали, но чтобы открывать собственный диспансер?! Это для него было новостью.

– К участковому? – только и спросил он.

– Да, – кивнул Костя.

Опорный пункт был рядом, в квартале от школы. Когда-то отсюда по трое, по четверо расходились дружинники, но теперь, в эпоху перемен, когда бесплатный труд вышел из моды, здесь можно было встретить разве что старого участкового, олицетворявшего в своем лице и власть, и правопорядок. Но люди со всей округи по-прежнему бежали со своими бедами именно сюда, неважно, случилась ли пьяная, изначально бессмысленная драка или очередная, такая же пьяная и глупая попытка изнасилования.

Участкового на месте не оказалось, и отцу Василию пришлось довольно долго ждать. Он поставил машину в тень огромного клена и опустил все четыре стекла. Подросток, осознав бесперспективность своих потуг, бросил попытки вырваться и напряженно вслушивался в негромкий разговор взрослых.

– Они до того оборзели, что в школу начали наркоту таскать, – сокрушался главврач. – И ладно бы травку – героин!

– Господи! Неужели?! – не мог поверить священник.

– Вот те крест!

– А ты к Ковалеву обращался?

– Да я к кому только не обращался! Ты думаешь, их что-нибудь, кроме собственного кармана, интересует?

Отец Василий вспомнил свою недавнюю эпопею с Козелковым и всей этой братией и был вынужден признать, что Костя прав: ничего, кроме собственного кармана и собственной же безопасности, власть имущих особенно не интересует.

– Я даже к директору школы пришел, так ты знаешь, он сам своих учеников боится! Мыслимое ли дело?!

Отец Василий хмыкнул. Ситуация и впрямь была немыслимой. Прежний директор этой же школы, той самой, в которой учился он сам, вообще никого не боялся, не то чтобы своих учеников. По крайней мере, когда однажды на выпускной вечер заявились пьяные парни, что-то человек семь-восемь, они с физруком отловили, скрутили и сдали в милицию всех, одного за другим. Но, похоже, времена изменились.

В конце концов участковый пришел, и главврач, сдав малолетнего наркомана, вернулся в машину.

– Ты извини, Мишаня, что так получилось, – попросил он. – Сил моих нет на это смотреть! Разве я думал, что придется этим заниматься? А приходится… Мне уже троих таких после передоза довелось откачивать.

Отец Василий ничего не ответил. До него как-то впервые дошло, в каком мире будет рождено его дитя. В мире, где наркотиками торгуют в квартале от школы, и милиция это позволяет, а директора школ боятся своих собственных учеников. И это новое понимание как-то не вдохновляло.

– Слышь, Мишаня, может, зайдешь ко мне, – пригласил напоследок священника главврач. – Посидим, спиртику усугубим, тебе ведь не запрещено?

Отец Василий вдруг подумал, что его всегдашнее затворничество, пожалуй, не имеет смысла. Тем более теперь, когда он встретил такого хорошего, неравнодушного человека.

– Ну что ты, абсолютных запретов не имеется, – улыбнулся он. – Только я ведь не знаю, где ты живешь.

– А ты прямо в больничку и приходи, я тут часов до десяти сижу. Прямо сегодня и приходи. Ты не занят?