Михаил Серегин - Крестом и стволом

До УВД было совсем недалеко, и отец Василий предпочел отправиться пешком. «Сопляк! – ворчал он. – Тебя бы на мое место!» Священник не ожидал, что простой телефонный разговор настолько выведет его из себя.

Его вдруг поразила мысль, что в этот момент он больше думал об этом дурацком разговоре, чем о двух невинно убиенных служителях закона. Это было тем более неприятно, что один из убитых, передав священнику журнал, фактически разделил с ним свою судьбу.

– Все! Хватит! – вслух оборвал себя отец Василий и застучал по асфальту костылями, изгоняя из себя страхи, сомнения и недовольство. У него была задача, и он обязался довести ее до логического конца!

Он стремительно дошел до управления, решительно поднялся по ступенькам, абсолютно игнорируя «прилавок» для посетителей, оттер постового загипсованной рукой и, пройдя в приоткрытую дверь, грозно навис над дежурным.

– У меня заявление, – сказал он.

– Выйдите, пожалуйста, – указал ему на дверь молоденький лейтенант.

– У меня заявление, – повторил священник, – по поводу убитых три недели назад ваших сослуживцев.

– Чего?! – брови лейтенанта взлетели вверх.

– Я нашел их трупы километрах в двадцати от города. Могу показать.

– Не понял, – послышался из дверей голос постового. – Это вы про Синицына и Бахтина?

– Верно, – кивнул священник.

– Так ч-что ж-же в-вы стоите?! – побелел и начал заикаться дежурный. – Быстро к Ковалеву!

– Я хочу оставить официальное заявление, – жестко повторил священник.

– Вы что?! – с ужасом, словно и не услышав его, выдохнул лейтенант. – Это же такое!.. Такое!.. – у него действительно не хватало слов.

– Вы – дежурный? – еще жестче спросил отец Василий.

– Ну… – тревожно признал лейтенант.

– И вы отказываетесь принять мое заявление?

– Не-ет, – смущенно протянул парнишка.

– Тогда фиксируйте.

С этой минуты все покатилось само собой, и пока дежурный стремительно фиксировал заявление священника, постовой позвонил Ковалеву, и отца Василия потащили по этажам.

Понятное дело, первым был Ковалев. И, понятное дело, что вторым стал Пшенкин. Но весть уже пошла, нет, помчалась гулять по этажам, и, когда священника выводили в коридор, чтобы провести в другое здание, на лестничных площадках, совершенно игнорируя предупреждающие надписи, вовсю курили и яростно спорили о своем самые разные милиционеры – от рядовых до капитанов. И лишь когда появлялся отец Василий, все разом смолкали и напряженно смотрели ему куда-то в область груди, то ли на большой серебряный крест, то ли просто опасаясь посмотреть в глаза.

Пшенкин уже понял, что допустил ошибку, когда вывел священника на люди, но дело было сделано, и во внутреннем дворе примчавшиеся со своих постов милиционеры вгорячах даже начали нарушать служебные инструкции.

– Где вы их нашли, батюшка?! – крикнул кто-то.

– Выше по течению, километрах в двадцати! – ответил священник.

– Они утонули?

– Нет. Их убили.

– Прекратите базар! – яростно прошипел на священника Пшенкин.

– Пшенкин, когда вы поедете на место?! – громко спросил третий, седой мужик в майорских погонах.

Пшенкин затравленно оглянулся. У него, похоже, были совершенно другие инструкции.

– Сегодня, – выдавил он сквозь зубы.

– А кто дело ведет?

Старшего следователя спасло только то, что они пришли. Пшенкин стремительно пропихнул священника в дверь и, отбиваясь от неуместных вопросов, потащил отца Василия вперед, в тот самый кабинет, из которого еще совсем недавно вытаскивал священника глава района Медведев. Он с видимым облегчением захлопнул дверь и указал отцу Василию на стул.

– Садитесь.

Священник с готовностью сел, ожидая начала формальной части снятия показаний, но ничего не происходило, и только когда минут через двадцать в дверях показался взмыленный Ковалев и, властно махнув рукой, потащил за собой и Пшенкина, и отца Василия, священник понял, что никакого снятия показаний на этом этапе и не предполагалось.

Как ни старался Ковалев, незамеченными им уехать не удалось.

– Павел Александрович! – взволнованно приставали к своему непосредственному начальству старшие офицеры. – Это правда?

– Я еще не знаю! – затравленно отмахивался Ковалев.

– Разрешите с вами, – просили милиционеры.

– После… все после, – делал глотательные движения их начальник.

«Не готов ты к этому оказался, не готов», – язвительно думал священник.