Михаил Серегин - Пастырь из спецназа

– Чистую правду говорю вам! – заметив неверие в глазах, перекрестился отец Василий. – Николай Чудотворец вернулся!

«Чада» снова переглянулись еще тревожнее, но перечить батюшке никто не посмел.

– А вот мы вас маковым отварчиком отпоим… – гнусавым голосом затянул Николай Петрович. – Вам и полегчает…

– Изыди, недостойный! – отмахнулся отец Василий. – Чудо, говорю вам, с нами! Благодарите господа!

Народ переглянулся и попадал на колени – вид у священника после нескольких дней отсидки в полной темноте и впрямь был жутковатый.

– Это он вас так, ваше благословение? – не вставая с колен, осторожно поинтересовался диакон. – Что этот безбожник с вами сделал?

Священник вспомнил, вскочил и метнулся к лесам. Отдернул полиэтилен, охнул и кинулся к выходу… но и на улице костолицего уже не было… «Утек нехристь! – беззлобно подумал он. – Ну и господь с тобой, Борис! Авось поумнеешь и поймешь, что нельзя так жить!» Он повернулся и медленно подошел к стоящим на коленях самым преданным, самым близким своим людям.

– Принеси-ка еще водички, Олюшка, – погладил он жену по теплому, аппетитному плечу. – А ты, Николай Петрович, фонарик за выходом присмотри, чтоб ни одна… в общем, ты понял.

Через несколько минут они с диаконом вытащили сундук в самую середину нижнего храма, потом подумали и переместили чуть ближе к выходу, прямо под падающий из полукруглого окна дневной свет. Алексий протянул священнику принадлежавшую костолицему кирку, и тот, подцепив крышку сундука за окованный угол, налег на короткую рукоять. Крышка коротко скрипнула и неожиданно легко поддалась. Отец Василий расширил щель, и, переместив кирку ближе к замку, подналег еще раз. Крышка хрустнула и распахнулась.

У задней стены стояло что-то замотанное в грубую серую холстину. Отец Василий видел такое только в музеях народных промыслов да в лавре. Он дрожащими руками обхватил сверток, вытащил, да так и остался стоять – сил не было.

– Ольга, – хрипло попросил он. – Разверни…

Жена осторожно коснулась ткани своими тонкими, нежными пальцами и слой за слоем развернула. Отец Василий опустил глаза и заплакал. Это была она!

Лик Николая Чудотворца был так хорош, а от самой иконы веяло такой благостью, такой прозрачной и теплой силой, что все невольно вздохнули…

– Чудо великое свершилось! – глотая слезы, произнес отец Василий. – Вернулась икона чудотворная, что стояла здесь от начала! Благодарите господа, мои родные! Благодарите господа…

Отец Василий позвонил Алле Борисовне.

– Мне нужна Зильберман! – кричал он в трубку на непонятливого сопляка, вздумавшего начать расспрашивать священника, что да зачем. – Я сказал: Зильберман! А зачем, я скажу только ей! Вас это не касается!

Он чувствовал себя в долгу перед снятой замредакторшей и теперь хотел, чтобы эта славная весть прошла в газету именно через нее.

– Алла Борисовна! Да, это я! Немедленно приезжайте! У меня для вас хорошая новость! Как вы говорите, сен-са-ция… Да-да, самая настоящая! Нет, не местного значения, а скорее общероссийского! Да, лучше прямо в номер! Абсолютно уверен!

Потом были долгие телефонные переговоры с патриархией, и в Москве никак не могли поверить в такое счастье.

– Вы уверены, что это именно она? – все спрашивали и спрашивали отца Василия. – Вы ведь знаете, что были позднейшие копии?

– Конечно, знаю! Я их даже видел! Но это совсем другое… Вы приезжайте и сами все увидите!

Потом приехала Зильберман, за ней – Медведев, за ним – исполняющий обязанности начальника местной милиции Скобцов с предложением выставить у храма автоматчиков – бедный милиционер еще не знал, как следует поступать, когда в твоем районе объявилась культурная ценность общероссийского масштаба… Все было…

А на следующий день в храм было не пробиться от прихожан: все хотели своими глазами увидеть чудотворную икону. И это был день полного и абсолютного торжества! Отец Василий весь день простоял рядом с бесценной находкой и пожирал глазами этот людской поток – никогда в жизни он не чувствовал свое бренное существование таким наполненным смыслом. Господь явил свою волю, и все встало на свое места: агнцы перестали напяливать на себя волчьи шкуры и снова стали теми, кто они есть на самом деле, – агнцами, а «волки»… а кто их знает, как себя чувствовали в этот день «волки»! Отцу Василию было не до них!

Специалист из патриархии приехал на следующий день. Отец Феоктист вяло поздоровался с отцом Василием, деловито прошел вслед за местным священником в храм, вытащил из саквояжа огромную лупу, попросил еще света и замер, склонившись над иконой. Диакон и Ольга держали последние скупленные в хозмаге стеариновые свечи над ним, отклоняя их то так, то эдак, а отец Василий стоял рядом, словно ожидая приговора.