Владимир Угрюмов - Боец. Частный детектив по-русски

Шелепня, насколько я знаю, зовут Геннадием Игоревичем. Он сидит за своим кабинетным столом и разбирается в бумагах. Вернее, разбирался до моего приезда. Сейчас он вопросительно глядит на меня.

— Михаил Константинович срочно вылетел в Россию. Груз пришел немного раньше… — говорю ему от дверей.

Шелепень кивает и жестом отпускает охранника. Тот уходит, плотно прикрыв за собой двери.

— Что он просил передать? — интересуется Геннадий Игоревич.

Прохожу к его столу и, обойдя сбоку, осматриваю кабинет на предмет скрытых камер.

— Здесь никто не слушает и не смотрит… — понимает мой взгляд толстяк, поясняя самодовольно: — Говорите спокойно…

Что ж, спасибо за информацию. Подойдя почти вплотную к нему, наклоняюсь вроде как бы сказать и одним рывком оттягиваю его вместе с креслом от стола. Мало ли есть какие-нибудь кнопочки вызова охраны…

— Да вы что?! — пытается возмутиться толстяк, но, увидев срез глушителя на пистолете, тут же затыкается.

— Не вы меня будете слушать, Геннадий Игоревич, а я послушаю вас, — поясняю ему. — Сидите спокойно и не дергайтесь. Лишние движения, они не всегда помогают здоровью… — советую ему.

Будем надеяться, что мой совет он рассмотрит как и полагается в такой ситуации.

Шелепень, вижу, все понимает правильно. Сидит потеет, но на помощь уже не надеется. Тоже верно.

— Вы кто? — тихо спрашивает он вдруг резко севшим голосом.

— Этот вопрос мне задают очень многие, — говорю, устраиваясь в кресле, предварительно выложив на стол диктофон.

С моего места отлично контролируется весь кабинет, а также окна. Правда, окна наглухо зашторены.

— У меня к вам, Геннадий Игоревич, убедительная просьба, — говорю ему с нужной интонацией. — Вы должны все рассказать добровольно, честно, правдиво… В общем, как это сделал недавно ваш друг… Вы меня понимаете?

Шелепень быстро кивает:

— Да. А… что с Вороновым?

— Интересный вопрос… — хмыкаю я, как бы раздумывая. — С ним вроде бы ничего… В общем, он, может быть, все расскажет вам сам, когда вы с ним встретитесь… Впрочем, я не знаю… Возможно, он и поскромничает, все зависит от того, попадете ли вы оба там в одну команду…

— Вы из безопасности? — с надеждой интересуется толстяк. — Сколько мне грозит? спрашивает он, увидев мой кивок.

Ну не говорить же ему, что он вполне обойдется и одной пулей…

— При чистосердечном признании и явке с повинной, а также если вы добровольно решите сотрудничать с органами… Возможно, дело и не дойдет до суда…

Толстяк заметно оживает.

— Я согласен, как вы говорите! — кивает он. — Я уже думал о том, что все зашло слишком далеко и долго так продолжаться не может… Хотите кофе? — вдруг предлагает он.

Собственно, почему бы и нет. Кофе я уже давно хочу, тем более кофеварка находится здесь же в кабинете.

— Давайте попьем, — соглашаюсь с ним.

Внимательно смотрю, как тот включает электрическую «Филипс» и делает нам кофе.

— Я вам могу многое рассказать, — говорит толстяк, ставя чашки на стол и устраиваясь в кресле напротив.

Принесите сюда диктофон, — приказываю ему, так как он ушел от своего стола. Толстяк тут же приносит.

— Вы знаете, мне даже будет легче, если я вам все расскажу, — поясняет он свои намерения. — Слишком большой груз на плечах, и просто так взять и уйти из этого бизнеса, как вы понимаете, я уже не смогу…

В течение полутора часов мы осушили по литру кофе и Шелепень выдал столько информации, что тем самым заработал себе амнистию. Я уже вижу, что применять к нему «сыворотку правды» совершенно излишне и тем более убирать его не имеет смысла, если он с таким рвением идет с нами на контакт.

Торговец оружием Воронов — там другое дело. А прочные связи Шелепня в наркобизнесе нам еще ой как пригодятся…

Со своей трубки, пользуясь приставкой, отзваниваюсь генералу и вкратце объясняю ему ситуацию с наркодельцом.

— Присылай его ко мне, — командует тот.

— Понял…

Значит, так тому и быть. Убираю мобильный в карман и также убираю пистолет. Затем объясняю Шелепню, куда ему предстоит ехать. Тот кивает, запоминая, и вижу, что он действительно рад, что имел возможность выговориться и подписаться на работу с нами.

— У вас есть машина, которая отвезет меня в центр? — интересуюсь у него.

— Сколько угодно! — вскидывается толстяк.

Собираюсь уходить.

— Вы все поняли правильно, Геннадий Игоревич? — спрашиваю его, поднявшись из кресла.

Тот встает, чтобы меня проводить.