Лев Пучков - Привычка убивать

«Попавший» управделами, скрючившийся у капота, тихо подвывал от страха, сучил мгновенно озябшими босыми ногами и вид имел крайне жалкий. Впрочем, сами, наверно, понимаете — попади кто из нас в такую ситуацию, наверняка выглядели бы не лучше…

— Мы тебя убивать не будем, — пообещал Турды, наблюдая за действиями своих боевиков. — Мы тебя будем пытать. Долго. Мы пытать умеем. Диля?

Тотчас же к обнаженной, мелко дрожащей заднице Ефима был приставлен остро отточенный Дилин кинжал. Почуяв прикосновение смертоносного жала, Ефим замер и перестал подвывать.

— Я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать, красавчик, — пояснил Турды. — Если твои ответы мне понравятся, мы тебя отпустим — сам ты нам совсем не нужен. Если обманешь — кинжал в жопу. Я не знаю, когда ты будешь обманывать — я глаза твои не вижу, они завязаны. Поэтому постарайся отвечать, чтобы голос был мало-мало искренним. И быстро отвечай, не думай. Диля?

Диля положил тяжелую ручищу на затылок пленника, прижал к капоту и, несколько сместив кинжал, слегка надавил — острое лезвие пропороло кожу, по ягодице поползла тоненькая струйка крови, Ефим ахнул от неожиданности и сжался в комок.

— Р-р-р… — возбужденно зарычал Диля, доворачивая пленника спиной к свету фар — захотелось, видишь ли, ему зрелищ!

— Ну, давай — погнали, — Турды присел на капот и принялся напористо и грамотно задавать вопросы.

Через три минуты допрос был окончен: Ефим рассказал все, что знал, не утаив ничего — обстановка не располагала к вранью.

— На охоте, говоришь… На охоте. Ах, какой же я все-таки умный, — забывшись, пробормотал Турды по узбекски — он в буквальном смысле светился от счастья — если бы выключили фары, все бы увидели этот негасимый светоч мудрости. — Какой я догадливый и… и великий…

Спустя пятнадцать минут кортеж из двух «Волг» и «уазика» был уже на территории усадьбы. Турды, Аскер и Диля сидели в трофейном драндулете — на почетном месте рядом с водителем скрючился пленный Ефим.

Гостей встречала Нина с карабином и собачье воинство, крайне враждебно воспринявшее появление чужих машин. Бурят с Джеком пытались покусать колеса «Волг», а ветеранша Ингрид оказалась умнее: встала передними лапами на правую переднюю дверь «уазика» и пыталась заглянуть в салон, мистически светя глазами.

— Шайтан! — выругался Аскер, подняв ствол автомата. — Можно, я убью эту собаку, хозяин?

— Нам стрельба ни к чему… Скажи бабе, чтобы заперла собак, — приказал Турды, пожирая взглядом освещенную светом фар фигурку молодой женщины, выскочившей на улицу в одном халатике. Не выдержал — поцокал восхищенно языком:

— Ух, какая баба! Ух-х-х! Повезло… Скажи — пусть запрет, а то всех перестреляем! Диля — открой ему дверь и придержи.

У Ефима нехорошо сжалось сердце. Высунувшись наполовину в приоткрытую дверь, он плаксиво крикнул:

— Нина, беги! Беги отсюда, забирай Дениса, спасайся! — за что немедля получил кулаком по голове.

— Убери собак, красавица! — крикнул через дверь Турды, продемонстрировав пистолет. — Нас много, все вооружены. У тебя есть три минуты, чтобы запереть собак. Если убежишь, мы пристрелим Ефима, потом Толхаева. Давай — клади карабин и быстро уводи собак! Три минуты. Потом приходи сюда. Время пошло!

Вот тут бы девчонке сымитировать послушание, затем метнуться в дом, забрать Дениса и удрать в лес, прихватив пару фуфаек и второй карабин. Ночь как-нибудь бы перебились — погода вполне позволяет.

Но, к несчастью, наши желания не всегда совпадают с действительностью — молодая жена великого воина Соловья, увы, бойцом не была: представ перед фактом неожиданного вторжения целой банды вооруженных людей, она мгновенно впала в состояние послушного транса, с минуту столбиком постояла на месте, затем положила карабин на землю и отправилась выполнять распоряжение.

Через некоторое время собаки были заперты в сарае — больше всех пришлось повозиться с Ингрид, которая никак не желала отходить от машин, вражьи пахнущих нехорошими людьми. Нина вернулась, встала перед «уазиком» и потерянно развела руками — вот мол, все выполнила, как вы сказали.

— Молодец, женщина, — Турды вышел из «уазика» и подал остальным знак, чтобы присоединялись. — Ух ты, красавица моя! — не удержавшись, он стремительно облапал женщину, на миг крепко прижал к себе и, ощутив напряженную неподатливость сладко пахнущей младой плоти, сладострастно процедил сквозь зубы:

— Ух-х-х, я тебе устрою… Чох яхши, Ниночка! Ягодка! Чох яхши… Чего уставились? Сначала работать, потом всякие другие дела. Пошли в дом, — последнее было адресовано соратникам, которые восприняли поведение хозяина как приглашение порезвиться: сгрудились, принялись оживленно переговариваться, хищно раздувая ноздри и насилуя взглядами молодую женщину.