Михаил Серегин - Девушка без тормозов

– Я сегодня услышу ответы на свои вопросы? – напомнил мне Николаев, что теперь моя очередь отвечать.

– Услышишь, Юра, услышишь, не волнуйся, – успокоила я его. – Объясни мне только, что это за странная фраза, с которой Лаптев послал меня в Москву. Кто такой Крошка, я поняла…

Я кивнула на комнату отдыха, в которой отдыхал теперь этот самый Крошка.

– …Но кто такой Вилли? Сам Лаптев? И почему он так странно себя назвал? И при чем тут устрицы? Я не понимаю…

– Ну так, милочка, достаточно средней школы, чтобы понять то, что от тебя скрывают в данном случае. – Николаев просто наслаждался моей недогадливостью и возможностью передо мной порисоваться. – Его дедушка переводил Вильяма Шекспира, если он не врет, конечно, в своих интервью… «Что нынче за век! Любое изречение – что сафьяновая перчатка для остроумца: как быстро его можно вывернуть наизнанку!» Не помнишь, откуда это? Ну? Нет? «Любовь питают музыкой; играйте – щедрей, сверх меры, чтобы, в пресыщенье, желание, устав, изнемогло…» Конечно, ты этого не помнишь… «Twelfth night, or what you will» – «Двенадцатая ночь, или Что угодно…» Да, конечно, это не Пастернак… Но тем не менее – имя в истории литературы… Но, судя по фамильярности, с которой наш арбатовский Лаптев присвоил себе имя английского драматурга, он скорее всего самозванец… Х-х, Вилли! Пи-жон!

– А устрицы? – я решила прикидываться полной бестолочью, хотя и догадалась уже, о каких устрицах идет речь. – О них тоже писал Шекспир?

Николаев устало-разочарованно вздохнул:

– Не знаю, при чем здесь Шекспир, не знаю, при чем здесь сам Лаптев, но точно знаю, что устрицей он обозвал меня… Он же высокомерен. Он корчит из себя Плотника… Или Моржа… А такие, как я, для него лишь глупые юные устрицы… Ко-зел старый… «И молвил Морж: "Пришла пора Подумать о делах: О башмаках и сургуче, Капусте, королях, И почему, как суп в котле, Кипит вода в морях…" Он сам будет у меня устрицей…

Николаев неожиданно засмеялся:

– А я буду и Моржом и Плотником в одном лице… «А Плотник молвил: "Хорошо Прошлись мы в час ночной. Наверно, устрицы хотят Пойти к себе домой?" Но те молчали, так как их Всех съели до одной». Вот так и я его съем. И обойдусь без уксуса и лимона, и зелени на гарнир. Просто проглочу его со всеми его дерьмовыми претензиями… И не подавлюсь, пусть не надеется…

Он вдруг оборвал свое веселье и неприязненно уставился на меня.

– Долго ты будешь мне мозги морочить, девочка? В детстве это все нужно было читать… Тогда не задавала бы идиотских вопросов.

Я поняла, что пора мне объяснять, как я во все это ввязалась…

Мой рассказ Николаеву понравился. Не знаю, что он там придумал, пока меня слушал, но что-то явно придумал. Это я видела по лихорадочным огонькам, которые заплясали в его глазах. И когда я дошла до того места, как увидела Долговязого на арбатовском вокзале, он меня перебил и заявил возбужденно:

– Хватит! Дальше и так ясно… Значит, так. Мы сейчас с тобой едем к Лаптеву. Пока он не разобрался в ситуации и не начал принимать меры. Какие – не знаю. Но я на его месте задергался бы. Нужно брать его сейчас, пока он еще спокойно ждет шума по поводу моего убийства… Ну я сейчас устрою ему шум!..

– Я не поеду! – попробовала я возразить, хотя и знала, что ничего из моей попытки противостоять его приказу не выйдет.

– Не дури, девочка! – тон, которым Николаев это говорил, живо напомнил мне Крота, бармена из «Пробоины», о которой я только что рассказывала. – Я надеюсь, ты поедешь со мной сама. Не везти же мне тебя в чемодане? А что? Я могу это организовать…

И Николаев засмеялся, очевидно, находя свою шутку оригинальной.

Мне оставалось только вздохнуть и согласиться. А что я еще могла сделать?

Всю дорогу от «Рампы» до «Экспоцентра» я не могла отделаться от очень неприятного ощущения, что я заложница или арестантка. Я и не предпринимала больше попыток отказаться от встречи с Лаптевым, но Николаев держался с таким видом, что я и не пыталась ему противоречить. Да, сейчас он был полным хозяином ситуации, на его стороне была сила. А что я могла ей противопоставить. Мои женские козыри? Так я их растратила еще в первую встречу с ним, в тот вечер на яхте…

…В кабинет к Лаптеву мы с Николаевым вошли без разрешения секретарши, успевшей только встать из-за своего столика и открыть рот, чтобы сказать какую-то ритуальную запрещающую фразу. Я вошла первой, и, едва меня увидев, Лаптев начал подниматься из-за стола с очень грозным видом. Еще бы, ведь, по его расчетам, я должна была отдыхать дома и дожидаться якобы его звонка, хотя на самом деле я могла дождаться только милицейской опергруппы, приехавшей меня «брать». Он уже встал и даже открыл рот, собираясь, наверное, выдать мне порцию ненормативной лексики, и единственный вопрос, который в нем вызвало мое появление, был, конечно, этот: какого черта я не выполняю его приказ – сидеть дома?