Валерий Рощин: "Уран" почти не виден (Урановый диверсант)

– Привал! – донеслась по цепочке команда старшего.

Коренастый капитан, наконец, сжалился над подчиненными: остановился на крохотном ровном уступе, сбросил с плеч ранец и повелел отдыхать. На долгий отдых рассчитывать не приходилось. Минут пятнадцать-двадцать, и командир сызнова поднимется, молча закинет за спину "вал" и так же молча пойдет дальше – догоняйте. Капитан вообще поражал немногословностью, потому народ наперед старался понять каждый его взгляд, каждое движение…

Доковыляв по грязи до остановившейся группы, снайпер уселся на сырой округлый валун, аккуратно устроил оружие на коленях. Есть и пить не хотелось, сигареты доставать из кармашка разгрузочного жилета не стал – пока прикуришь, табак превратиться в кашу. Потом лезь в непромокаемое отделение ранца за новой пачкой…

"Просто посижу – отдышусь", – решил парень, утирая мокрое лицо облаченной в короткую перчатку ладонью.

Стрельбу они услышали задолго до того, как добрались до перевала. Командир группы тут же связался по рации с погранцами и уточнил дислокацию. Потом уж окликнул прапорщика с сержантом и сговорился подбираться к месту затяжной перестрелки с трех сторон.

Так и поступили: три отделения, снабженные миниатюрными радиостанциями, разошлись в разных направлениях. Это был давно отработанный и надежный прием, когда два-три подразделения внезапно атакуют перекрестным огнем упорно сопротивлявшуюся банду. Подобная тактика всегда исправно срабатывала: помимо нанесения ощутимого урона, она оказывала еще и деморализующий эффект – противник под градом летевших со всех сторон пуль начинал метаться и паниковать. Именно на это и рассчитывал молодой капитан…

Настроение офицера спецназа испортилось. И без того серое – три дня не знавшее бритвы лицо, потемнело; под карими глазами обозначились мешки; лоб прочертили морщины…

Расчет не оправдался.

На сей раз "духи" – остатки какой-то банды, использовали весьма странную стратегию противодействия. Точнее, не странную и не привычную для мелких партизанских соединений, а весьма грамотную и неожиданную, словно руководил бандитами не заурядный полевой командир, а человек, за плечами которого были и учеба в продвинутой академии, и немалая практика участия в локальных войнах. Так или иначе, но подразделение спецназа натолкнулось на чрезвычайно упорное сопротивление.

Пограничников к моменту подхода "спецов", оставалось человек восемь, и все на что были способны парни с ближайшей заставы – не дать противнику спокойно свалить за перевал – на территорию сопредельной Грузии.

Встретивший у перевала старлей-пограничник сразу предупредил: в банде парочка отменных стрелков; "духи" отвлекают – вызывают огонь погранцов на себя, а те высовываются на пару секунд и лупят, почти не прицеливаясь, из какого-то скорострельного оружия. Причем появляются то в одном месте лощины, то в другом. И лупят так, что половину отряда уже перебили.

Капитан Миронов поначалу скептически усмехнулся – откуда такие спецы в чеченской банде? К тому же и в его-то группе хороших стрелков хватало…

Однако скоро убедился в правоте старшего лейтенанта, когда очередной рядовой страж границы схватился за простреленную шею и захрипел.

Подставлять своих людей в этом "дьявольском тире" капитану спецназа страсть как не хотелось. Многие парни прошли одну, а кое-кто и обе чеченские кампании – не хватало кому-то сложить голову здесь – на границе, когда от настоящей войны остались одни воспоминания.

– Ну, что решил, капитан? – распластавшись рядом на камнях, справился старлей.

– А ты сам-то как думал выбираться из этого дерьма, если бы мы не подошли? – спросил в свою очередь тот, осторожно наблюдая за краем лощины.

– Хрен его знает. Я уж раз пять запрашивал помощи у начзаставы. Обещал подослать людей… А что тут еще придумаешь?

– А ты в курсе, что через два часа стемнеет?

Пограничник кивнул.

– Прицелы хотя бы ночные есть? – продолжал пытать молодого офицера спецназовец.

– Есть. Один…

– Во, мля, вояки!…

Покачав головой, он сызнова выглянул из-за камней – боевики на время затихли.

Лощинка представляла собой извилистую низину, беспорядочно петлявшую около двухсот метров по седловине, соединяющей две соседние вершины. Собственно данная седловина и являлась пограничным перевалом – чуть ближе к левому пику виднелась караванная тропа, ровной дугой огибающая ту прореху, где нашли прибежище "обезьяны".