Михаил Серегин - Облава на волка

Ничего не ответив, Щукин прошел в комнату, где все еще лежала на диване Лиля.

– Я в окно смотрел, – заорал из кухни Матрос, – нам хозяин… не Ляжечка, конечно, а тот, кто всем этим заправляет, тачану выделил крутую!

«Ну, сука… – подумал еще Щукин, – доберусь я до этого хозяина. Он мне, падла, за все ответит…»

Машина, которую выделил Матросу таинственный хозяин, оказалась черным «БМВ», даже не очень старым.

– Делает честь твоему хозяину, – негромко проговорил Николай, быстро оглядываясь вокруг и усаживаясь на переднее сиденье. На заднем сидела безучастная ко всему Лиля.

– Что? – переспросил Матрос, ставший с того момента, когда они вышли из подъезда, настороженным и серьезным, словно бы нюхом чуял разлитый в темнеющем уже воздухе запах опасности.

– Тачка-то приличная, – пояснил Щукин. – А ты говоришь – дело крайне опасное… Не побоялся твой хозяин выделить такую тачку, а не развалюху какую-нибудь.

– А, ты об этом, – отозвался Матрос. – Фирма веников не вяжет. Я за руль сяду. Если ты не против, конечно… Как бы нам в центре города палить не пришлось, если кто-то на «хвост» прыгнет. А у меня такое ощущение, что за нами следят. Не люди заказчиков, а другие…

«Еще бы знать, какая фирма веников не вяжет», – подумал Николай, а вслух сказал:

– По мне – хоть на голове стой. Хуже все равно уже быть, кажется, не может.

– А телку нам лучше было бы в багажник сунуть, – озабоченно оглядываясь назад, проговорил Матрос, когда черный «БМВ» тронулся с места и выкатил со двора. – Она все равно ни хрена не соображает, а если бы ее башка в салоне не отсвечивала, меньше было бы риска светануться… Но – народ во дворе бродит, крик бы подняли, шум… Мусоров еще вызвали бы…

– А ехать нам куда? – спросил Щукин.

– Приедем – узнаешь, – неохотно произнес Матрос, и Николай ничего больше у него не стал спрашивать, догадавшись, что говорить тот не хочет не только из-за особой секретности дела, а из-за того, что сосредоточен на собственных мыслях, – после укола и вынужденного отдыха в бессознательном состоянии Матрос то и дело морщился, прикладывая ко лбу ладонь и закатывая воспаленные глаза.

Щукин ощупал пистолет за поясом. Одна обойма осталась. Хорошо бы ни одного патрона не потребовалось. Николаю не хотелось снова стрелять. Нет, он вовсе не боялся, просто убивать людей не было его любимым занятием. Щукин был вором, но не убийцей.

Матрос вел «БМВ» более или менее ровно, посматривая на свои часы и то немного увеличивая, то чуть сбрасывая скорость, – казалось, он следовал какому-то неведомому Николаю графику.

Несколько раз на тротуарах Щукин замечал неподвижно стоящие темные фигуры, очень заметные в круговерти вечерней толпы. Возле этих фигур Матрос притормаживал и два раза коротко сигналил.

Когда они выехали из центра города и машин на дороге стало поменьше, Матрос прибавил скорость. Темных фигур на пути им больше не попадалось. Матрос начал насвистывать мотив какой-то варварской песенки, и Щукин понял, что они уже близки к цели, а опасность нападения, кажется, миновала.

Матрос вывернул на какой-то пустырь на самой окраине города и затормозил.

– Выходим? – спросил Щукин, когда прошла минута в тишине.

– Погоди… – сквозь зубы проговорил Матрос. – Нет никого… Странно. Нас должны встречать… Приехали вроде вовремя.

– Так что же делать?

– Сиди!

Совсем уже стемнело, на небе показалась луна. Матрос снова оглянулся. И хотя он никого не заметил позади себя, он нахмурился, будто знал, что опасность вовсе не миновала, а, напротив, стала явственней. Щукин тоже чувствовал себя не в своей тарелке.

Саня Матрос вынул из-за пазухи свой пистолет и, совсем по-волчьи оскалив зубы, передернул затвор.

Николай тоже извлек пистолет из-за пояса, снял его с предохранителя и положил себе на колени.

Вокруг стояла тишина. Щукин осторожно высунулся из окошка автомобиля и огляделся. С правой стороны и впереди высилась глухая стена какого-то завода, очевидно, заброшенного – ни звука из-за стены не доносилось, и света там нигде не было видно.

Слева Николай видел невысокую, местами покосившуюся металлическую ограду старого сквера, над которой торчали, словно обглоданные рыбьи кости, голые деревья. Над деревьями вечерняя тьма будто сгущалась сильнее – словно толпа скелетов молча смотрела на сидевших в машине из навечно упавшей на сквер тени.

– Башка трещит, – сказал Матрос, – что-то мне совсем хреново…