Сергей Зверев - Любовь Жигана

Словом, у Кирилла была тайна, в которую он ее не пустил и пускать не собирался. Она пробовала иногда осторожно его расспрашивать о прошлом, но Кирилл всегда либо отшучивался, либо замыкался.

Видно было, что вспоминать прошлое ему очень тяжело, и он не имеет никакого желания рассказывать о нем никому, в том числе Наташе.

Но и она не могла выбросить из головы прошлое своего Кирилла. Что же за мрачную тайну он от нее так настойчиво скрывает?

…В день, когда вышла первая Наташина передача, Константин был рад не меньше ее. Радостное возбуждение передалось и ему. Он поздравлял ее с успехом, говорил, что ему было очень интересно смотреть передачу, но Наташа прекрасно понимала, о чем он говорит. Константину интересно было смотреть на Наташу, к содержанию самой передачи это никакого отношения не имело. Константин слушал ее голос, а не то, что она говорила.

Ей было неприятно это понимать. В этом таилась какая-то опасность, которую она еще не осознала, но уже почувствовала.

Конечно, в радостной атмосфере премьеры своей новой программы Наташа отмахнулась от неприятной мысли, выбросила ее из головы – уж слишком она не сочеталась с ее общим настроением.

Но через несколько недель после выхода передачи в эфир Наташа вдруг поймала себя на очень неприятном ощущении: она сомневается в своих силах, в своих способностях. А однажды в голове у нее промелькнула откровенная и тем более ненавистная мысль, которую она не приняла, но легче ей от этого не стало.

«Из меня никогда не получится хорошая тележурналистка!»

Мысль была дикая, но, к сожалению, дела у Наташи складывались так, что это предположение все больше и больше становилось похожим на реальность. И чем дальше, тем больше действительность подтверждала Наташины сомнения.

Своя программа (она называлась «У Наташи», то есть у Натальи Сазоновой, как она представляла себя телезрителям) шла регулярно, каждую неделю, но рейтинг ее оказался весьма невысок, и той популярности, на которую так рассчитывала Наташа, передача не получила. Понять, почему так случилось, Наташа не могла.

Передача не вылезала из второй десятки – на лучшее время в сетке эфирного времени нечего было и рассчитывать. Программу «У Наташи» ставили на утренние и дневные часы, когда большинство телезрителей находятся на работе и, как правило, телевизор не смотрят; в выходные же ее вообще не выпускали в эфир.

А последние две недели Наташа вдруг обнаружила, что ее программу откровенно «подкладывают» под популярнейший американский телесериал, который несколько месяцев демонстрирует конкурирующий телеканал, и ставят на то же время. Это была откровенная оценка внутреннего рейтинга ее программы. Время эфира в таких условиях было заведомо проигрышное: ни одну перспективную программу не заставляли соревноваться за зрительский интерес с «семьей Кэпвэлов». Только ее светскую хронику. Это совсем выбило Наташу из колеи.

Она молчала целыми вечерами, злилась на себя и на Константина, но ситуации все это, конечно, не исправляло. Рейтинг ее светской хроники неудержимо падал, и она со дня на день ждала закрытия финансирования программы, то есть последней капли невезения, которая похоронит ее расчеты заявить о себе на телевидении.

Но Наташа не могла отступить от своей мечты стать телевизионной звездой во что бы то ни стало. Если она этого не добьется, можно считать, что жизнь ее прошла зря. Это будет поражение, которое отравит всю ее оставшуюся жизнь.

Теперь, когда нельзя было объяснить свои неудачи причинами, от нее не зависящими, хотя бы тем же родимым пятном, Наташа отлично понимала, что дело совсем в другом пятне, в родимом пятне неуверенности, которая преследовала ее с самого детства.

Вместе с тем Наташа вновь и вновь возвращалась к мыслям о том, что у Кирилла есть какая-то тайна, которую он тщательно от нее скрывает. Не только, конечно, от нее скрывает, ото всех. Но ото всех – это ото всех, она же не все, в конце концов! Почему он скрывает что-то и от нее? Она же ничего от него не скрыла! Наташа просто вывернула себя наизнанку перед ним! Разве она не вправе ожидать от него того же самого?

Это ее обижало и рождало в душе какое – то мутное чувство, понять которое она до конца не могла, но, когда оно на нее накатывало, ей становилось легче.

Почему-то эти два чувства – обида на кого-то за собственную бездарность и обида на Кирилла за его скрытность – сливались у нее в одну-единственную мысль, высказать которую откровенно она себе не смогла бы из-за элементарного инстинкта самосохранения, но мысль эта все же присутствовала в подсознании и выливалась в раздраженно-унылое настроение. «Я – серая бездарь!» – твердила она себе.