Сергей Зверев - Флотское братство

Часовой некоторое время молча таращил глаза, но потом все-таки решился, вытащил из кармана рацию и доложил вахтенному офицеру, что его желает видеть какой-то неизвестный, хорошо говорящий по-русски поляк.

Появившийся вахтенный старлей Женька Воронцов недоверчиво оглядел стоявшего внизу у трапа Климковича.

– Ну, что вам?

– Я по поводу вашего офицера, – запинаясь от волнения, проговорил Славка. – Старший лейтенант Павлов… Ну, которого мертвым выловили из воды…

Внезапно старлея Воронцова осенило.

– Стойте-ка! – воскликнул Воронцов, торопливо сбегая вниз по трапу. – Так это он с вами пил, что ли, в последний раз?

– Да, да, со мной, – неожиданно Климкович покраснел до ушей.

– Да я уж вас узнал, – неприветливо промолвил Воронцов. – Вы тогда его окликнули, увели его куда-то. Так с тех пор нашего Серегу Павлова живым никто и не видел…

– Послушайте! – настойчиво заговорил Климкович, подходя ближе к Воронцову. – Я могу встретиться с командиром? Вся эта история какая-то подозрительная, мне кажется, нам надо обсудить ее вместе…

Старлей Воронцов мгновение подумал.

– У вас есть конкретно, что сообщить командованию флота?

– Да нет, но… – Климкович смущенно запнулся.

– Это вы его нарочно споили, да? – угрожающе проговорил Женька.

– Да вы чокнулись, что ли? – гневно сверкнув глазами, воскликнул Климкович. – Серега был моим однокурсником, мы с ним вместе в одной комнате жили!..

Воронцов в ответ пожал плечами:

– Я не знаю, командир сейчас на совещании у командующего отрядом на флагманском корабле. И я вам очень не советую потом, когда он вернется, попадаться ему на глаза.

Климкович изумленно смотрел на стоящего у трапа русского офицера.

– Мне кажется, это происшествие касается всех нас, – глухо сказал он.

– Я доложу командиру о том, что вы приходили, – спокойно возразил старлей Воронцов. – Но если ничего конкретного вы сообщить нам не можете…

– Я могу только одно сообщить, – возбужденно воскликнул Славка Климкович. – Что мы там выпили сущий пустяк, бутылка «Выборовой» на двоих и каждый по чекушке коньяку. И после этого коньяка я отрубился наглухо. Такое, по-вашему, возможно?

– А почему нет? – пожал плечами Воронцов. – Каждый человек выпивку переносит по-разному.

– Допустим, – согласился Климкович. – Но разве это нормально, что я от этого количества спиртного отрубился напрочь? Последнее, что помню, это как я шел к стойке бара за новой бутылкой. И по пути как в яму провалился. А очнулся уже дома, на кровати.

Старлей Воронцов слушал рассказ поляка с вежливо скучающим видом.

– Такое бывает, – безразличным тоном возразил он. – Это называется алкогольная амнезия. Просто после определенной дозы спиртного перестаешь помнить, что с тобой происходило, время, проведенное в опьянении, как бы стерто из памяти. Просыпаешься уже наутро с головой, раскалывающейся от похмелья.

Славка Климкович смотрел на русского офицера с недоумением, обидой и нарождающейся ненавистью.

– Я, конечно, передам ваш рассказ командующему, – продолжал Воронцов безразличным тоном. – Я по уставу обязан докладывать командиру обо всех происшествиях во время моей вахты. Но только если вы ничего не имеете сообщить нам конкретного…

Славка Климкович, не дожидаясь конца фразы, повернулся и пошел прочь, походка у него была нетвердая, как у тяжелобольного человека. Старлей Воронцов, с сомнением покачивая головой, смотрел ему вслед. Облик поляка, русского эмигранта, не внушал ему ни малейшего доверия.

– Мам, а можно мы пойдем на улицу?

Маленький Андрюшка Павлов, лежа на широком диване, смотрел на свою мать печально и устало.

– Нельзя, сыночек мой, те большие дяди не разрешают…

– Мам, а можно я подойду к окну? Я не буду высовываться и трогать занавеску. Я только постою рядом и посмотрю…

Наташа Павлова дрогнувшей рукой провела по шелковистым волосам своего сына.

– Нельзя, Андрюшенька, большие дяди этого не разрешают…

– Ну, ма-ам! – протянул ребенок жалобно. – Я уже устал сидеть в этой комнате и спать! Мне надоело спать. Когда мы пойдем гулять на улицу?

– Не знаю, сыночек мой, – отвечала мать. – Когда большие дяди позволят…

– А когда они позволят?

– Не знаю, – Наташа Павлова еще раз погладила своего сынка по белокурой головке. – Сиди тихо. А будешь плакать, те большие дяди придут и снова будут ругаться…

Казалось, эта угроза произвела нужное впечатление на него. Ребенок тут же затих, замер.