Сергей Зверев - Один в море воин

– Я… – Кохонов замялся. – Я считаю, что… В общем, пусть решает суд! Я военный, а не полицейский, во всяких там доказательствах не разбираюсь. Если виновность нашего судна и персонально капитана первого ранга Давлетова будет доказана, то он ответит по всей строгости закона, а российской стороной будут принесены соответствующие извинения и выплачена компенсация.

Давлетов сжал зубы так, что с них чуть эмаль не осыпалась. Если перевести слова Кохонова на нормальный человеческий язык, то смысл их очень прост – всерьез защищать своих он не будет.

– Я хотел бы отметить, – вмешался в разговор шейх Хасуф ибн Осман, – что сейчас расследование обстоятельств гибели итальянского судна ведет полиция Йемена.

– Вот именно, – кивнул Кохонов. – Вот разберется полиция, тогда все и узнаем.

«Сука, – думал Давлетов, сжимая кулаки так, что ногти в ладонь впились. – Да настоящий командир, пусть хоть три арабских полиции про его людей всякую дрянь рассказывают, все равно не поверит. И уж тем более не позволит иностранцам судьбу русских офицеров решать!»

– Господин Кохонов, – это подал голос один из российских журналистов, – скажите, а что случилось с подводными пловцами, прикомандированными командованием Северного флота к вашей эскадре? Насколько мне известно, вся группа погибла при каких-то странных обстоятельствах. Что вы можете об этом сказать?

«Откуда эти шакалы все знают?» – мысленно простонал Кохонов.

– Причиной их гибели стала потерянная в море рыбацкая сеть, – сказал он вслух. – Поскольку произошел явный несчастный случай, российская сторона претензий ни к кому не имеет.

– Что, все пловцы запутались в сети? – журналист удивленно поднял брови.

– Да, – кивнул Кохонов. – Видимо, профессионализма им не хватило. Да и видимость под водой была неважная.

«Что же ты врешь, сволочь, – подумал Давлетов, слушая адмирала. – Прекрасная была видимость, пока какой-то дрянью все не заволокло. А судя по тому, что Полундра после первого погружения говорил, это была краска из специальных контейнеров. Или ее тоже рыбаки местные потеряли?»

Журналисты, видимо, почувствовали слабость позиции адмирала и больше об этом его спрашивать не стали. О потерянном БЛА вопросов задано не было – видимо, хоть это пока осталось тайной.

Примерно через полчаса встреча с журналистами закончилась. Возникла обычная в таких случаях суета – репортеры упаковывали свои камеры и прочие профессиональные принадлежности, военные стали выходить из зала, из-за чего у выхода было тесно, кто-то кого-то искал, наиболее важных персон выводили через боковой выход. В этой суете к адмиралу Кохонову, словно невзначай отошедшему в сторону от соотечественников, подошел Бернард Гастингс.

– Спасибо, адмирал, – тихо сказал он. – Вы свое дело сделали. Теперь, как мы и договаривались, о вашем бунгало во Флориде никто не узнает. А ваша мулатка по-прежнему будет ждать вас, и никакие неприятности ей не грозят.

Говоря это, церэушник широко улыбался и жестикулировал – никто наблюдающий за ним со стороны не подумал бы, что речь идет о чем-то серьезном.

Кохонов молча кивнул и торопливо шагнул в сторону. Он опустил голову, поэтому никто не видел, что щеки у адмирала покраснели. Ему было стыдно. Очень стыдно.

Ночью Тигран Митонасян уже совсем было распрощался с жизнью. Надеяться было не на что, ждать помощи неоткуда. Ко всему прочему он еще и ужасно замерз, трясся, как заяц под кустом, буквально зуб на зуб не попадал. Но утром, когда над океаном появилось солнце и его лучи немного согрели старого армянина, он слегка приободрился. И почувствовал, что очень хочет жить.

«Ладно, – подумал он, распрямляясь в полный рост, – уж если суждено погибнуть, то погибну. Судьба есть судьба. Но сначала нужно все-таки немного побарахтаться! Так… Что я могу сделать?»

Немного подумав, Тигран пришел к выводу, что нужно просто продолжать двигаться в выбранном ночью направлении. И еще, пожалуй, обыскать катер потщательнее – вдруг найдется что-нибудь полезное? Удочка, например, или хотя бы крючок, может быть, в какую щель завалился?

И обыск принес результаты! Под одним из сидений Тигран нашел сигнальную ракету. Довольно старую, но на вид целую. Причем красного цвета, а красный – сигнал бедствия! Видимо, рыбаки на всякий случай с собой возили. Митонасян прижал ракету к груди, как мать грудного ребенка. Лицо его расплылось в широкой и довольно глупой улыбке. Сейчас Тигран был почти счастлив. Впрочем, эйфория быстро схлынула. Армянин осознал, что ракета, конечно, вещь ценная, но чтобы от нее была польза, нужен кто-то, кто ее увидит. Можно запустить ее сразу, но тогда почти наверняка никто ее не заметит, ведь горизонт пока пуст, ни малейшего признака кораблей.