Фридрих Незнанский - Дорогие девушки

— Это новокаин, — объяснил он. — Теперь тебе не будет больно. Видишь, какой я заботливый?

Он вынул иглу и положил шприц на полку.

— Вот так. Теперь немного подождем… — Он сложил руки на груди и с улыбкой уставился на пленницу. — Вот так. Теперь новокаин должен подействовать.

Он взял с полки кусачки и нагнулся к рукам пленницы. Девушка замычала и забилась.

— Ну-ну-ну, — успокаивающе сказал он. — Не бойся, ты ничего не почувствуешь.

Кусачки отвратительно щелкнули. Он распрямился и поднес к лицу женщины откушенный палец.

— Видишь, это мизинец. Красивый, правда? Сейчас я его съем.

Он поднес палец ко рту и сделал вид, что хочет съесть его. По лицу пленницы потекли слезы.

Он засмеялся.

— Не бойся. Я не людоед. Изувер — да. Садист — возможно. Но не людоед.

С этими словами он швырнул палец в ванну. Затем снова взял кусачки наизготовку.

— Наказание еще не закончилось, — холодно оповестил он свою пленницу. — У тебя на руках еще девять пальцев, и я намерен лишить тебя их всех.

Пленница заскользила ногами по дну ванны. Он удивленно посмотрел не ее ноги, перевел взгляд на лицо и спросил:

— Думаешь, тебе это как-то поможет? — Затем покачал головой и сказал: — Не поможет. Лежи смирно, иначе у меня может дрогнуть рука, и я перекушу тебе не палец, а руку. Ты же не хочешь, чтобы я оставил тебя без руки?

Женщина глухо замычала, пытаясь что-то показать глазами.

— Хочешь что-то сказать? — спросил он.

Пленница закивала. Он насмешливо погрозил ей пальцем.

— Тебе не удастся снова меня провести. Даже не думай. Я теперь воробушек стреляный.

И он снова склонился над ее руками. Женщина зарыдала почти в голос. Это вызвало у него смех.

— Испугалась? — смеясь, поинтересовался он. — Дурочка! Не бойся, я ведь пошутил! Это был всего лишь розыгрыш.

Он поднял со дна ванны палец и показал его пленнице.

— Это всего лишь пластиковый муляж. Я купил его в магазине «Смешные товары». Забавно, правда? У меня еще много таких. Однако нам пора. Работа ждет.

Он с большой осторожностью, стараясь не сильно напрягать перебинтованную руку, поднял женщину из ванны, перетянул ее через борт и, когда она упала на пол, схватил рукой за ногу и грубо потащил на кухню, как хищный жук, схвативший жертву и торопливо утаскивающий ее в нору.

На линолеуме остался мокрый след, ведущий до самой кухни.

— Ну вот, — проговорил он, выпуская ступню пленницы из сильных пальцев. — Теперь милости прошу на стол.

Он нагнулся и, действуя только здоровой рукой, кряхтя и обливаясь потом, затащил женщину на покрытый пластиковой пленкой стол. Здесь он закрепил ее ноги специальным ремнем, потом занялся руками. Нужно было вставить кисти пленницы в кожаные зажимы и хорошенько их там закрепить. На этот раз он был осторожен, хотя и уверен, что руки у пленницы так затекли, что она не сможет даже пошевелить пальцем.

Наконец, женщина оказалась распятой на столе, как препарированная бабочка.

— Уф, — сказал он, справившись с работой, и вытер рукой потный лоб. — Устал же я с тобой. Ну, ничего. Тем приятнее будет закончить работу. Закончить работу… — тихо повторил он, и взгляд у него снова стал рассеянным.

Когда-то же он стал называть праздник работой? Откуда взялось это дурацкое слово «работа»? Он напряг память и… вспомнил.

В тот вечер он чувствовал себя скверно. С утра болела голова. Мигрени мучили его часто, но обычно к вечеру они проходили. Но в тот день боль лишь усилилась с закатом.

Сначала он просто ходил по квартире из угла в угол, не находя себе места. Потом, не в силах больше терпеть боль, надел куртку и вышел на улицу.

Здесь он увидел причину своей затяжной мигрени — мелкий, противно моросящий дождь. Он натянул на голову капюшон и пошел по тротуару, диковато поглядывая на редких прохожих, лица которых казались ему отвратительными. Он сам не заметил, как дошел до парка.

Здесь он свернул в аллею и побрел дальше. Ему было все равно, куда идти. Лишь бы не стоять на месте и хоть немного отвлечься от головной боли, притупить ее движением.

Он несколько раз пересек парк из конца в конец. Потом прошел его по кругу. Людей здесь почти не было. Даже выносливых бабок, которые сутками напролет сидят на скамейках, обмывая косточки родным и знакомым, омерзительный, зарядивший с самого утра холодный дождь разогнал по домам.

Парк был темен, мокр и пуст. Он бродил по нему кругами уже минут сорок, а боль все не утихала. Наконец, он почувствовал себя уставшим и решил присесть и передохнуть. Остановившись посреди детской площадки, он повертел головой, выискивая подходящее укрытие. Такое укрытие здесь было всего одно — маленький сказочный домик с треугольной крышей, декоративной трубой и резным крылечком.