Фридрих Незнанский - По агентурным данным

«Так Москва и дала!» — хотел было ответить Заречный, но промолчал. Не время еще.

— Ладно, это я так, — протянул он миролюбиво. — Просто голова кругом от загадок этих. Тем не менее, нужно решать, что делать дальше.

— А что планировали, то и делать! И побыстрее.

— Да, если банду не обезвредить, город будет поставлен под угрозу крупного теракта. Есть новые агентурные данные. Мы об этом забывать не должны, — кивнул Заречный. — Так что завтра утром отправляем вас в Винницу. Так Паленому и скажи.

— Так и скажу.

«Скорее бы надо, — с тоской подумал Егор. — А то замучают парня».

Хижняк был почти уверен, что Максим попал в руки немецких отморозков.

Боевой товарищ Егора, Максим Орлов, сидел на ступенях хаты с вывеской «Дубровицкий сельсовет». Над ним возвышался молодой мужчина с вальтером за поясным ремнем. Вьющиеся светлые волосы, прямой нос с россыпью бледных веснушек, острый, неприятный взгляд светло-серых глаз. Прямо-таки чистокровный ариец, если бы не веснушки. Но бабам такие нравятся, думал про себя Максим, стараясь скрасить ожидание всякими пустяшными мыслями. Солнце клонилось к вечеру.

Конечно, они с Верой — он старался привыкнуть к ее настоящему имени — потеряли счет времени. Тот самый случай, когда счастливые часов не наблюдают. Утомленные ласками, забывшие, где они и что им угрожает, они очнулись от блаженного полусна уже к утру, разбуженные звонким птичьим гомоном.

Путь к Дубровицам оказался долгим — шли они лесом, остерегаясь выходить на дорогу, по которой сновали машины.

Итак, в Дубровицы они пришли к вечеру, и Вера сразу ушла в сельсовет.

— Здравствуй, Курт! — начала она, войдя в кабинет председателя.

Тот стоял у окна приемной, из которого была видна дорога к селу.

— Какого черта ты здесь делаешь, Вера? — С ходу зашипел Домбровски. — И кто этот тип? Это место совершенно секретно! Это моя ставка, если хочешь! Кого ты привела сюда?

— Подожди, Курт, не сердись! Этот человек может оказаться очень нужен нам, нашему делу.

Торопясь, волнуясь, она стала рассказывать. Курт ходил по кабинету, заложив руки за спину, посматривая на соратницу и наложницу. Влюбилась, что ли?

— И ты вытащила его из тюрьмы? Ты с ума сошла?

— Ты должен гордиться мной! Я вышла на людей из группы Казимира, они знают о схроне группы. Ты же сам говорил, там ценности на крупную, очень крупную сумму. Неужели нам не нужны средства?

— Но кто сказал, что он не врет тебе, этот молокосос?

— Поговори с ним.

— И он будет знать меня в лицо? Мне удавалось так долго и успешно осуществлять свою деятельность потому, что никто не знает, кто я и где я. Я сижу в этой вонючей деревне, среди грязных чумичек и пьяных стариков во имя моей, твоей безопасности, безопасности наших людей. И ты приводишь сюда чужака!

— Но он не чужак! Он просто из другой группы! Ты не имеешь права пренебрегать такими людьми! За ним еще двое опытных диверсантов. А что, у нас так много профессионалов? Окрестные бандиты — вот наша армия. Разве можно на них полагаться в серьезных делах? Ты ведь планируешь крупную акцию на стадионе, не так ли? Там будет половина города, все руководство края и, разумеется, вся городская милиция и подразделения НКВД. И ты собираешься устранить их, имея за спиной кучку бандитов?

— Что ты несешь? А люди из лесного лагеря? На них я делаю ставку.

— Но и эти не будут лишними.

— Ты влюбилась? — остановился он прямо перед ней. Глаза его шарили по ее лицу.

Он знал ее как никто другой. Он, ее куратор, наставник, любовник. Он знал каждое движение губ и глаз, каждый взмах ресниц. Ему было известно, что стоит за каждой из улыбок ее красивого лица. Ей было не обмануть его, так думал он.

А она думала о том, что сейчас в ее руках. Жизнь, нет, две жизни. Потому что она уже не мыслила себя без юноши, который сидел на ступенях, и ждал…Спасения? Смерти?

Она смотрела Курту прямо в глаза. Ореховые радужки мерцали в пробивающемся сквозь ставни солнечном свете, отливая мягким медовым цветом. Она смотрела спокойно и смело. Она улыбнулась ему, и ямочки заиграли на щеках.

— Послушай, он моложе меня на шесть лет! Я не настолько стара, чтобы увлекаться детьми, пусть и хорошо обученными убивать.

— А он в тебя? Он влюблен?

— Понятия не имею. Может быть… Ну и что? Мало ли кто в меня влюблен. Оставим это. Ты обещал увезти меня в Америку. Или передумал?

— Нет, не передумал. В день городского праздника, когда вместо салютных залпов прогремят взрывы… В этот день мы скроемся.