Фридрих Незнанский - По агентурным данным

Семеро мужчин быстро и бесшумно направились в помещение склада, к светящемуся окну комнаты отдыха. Было известно, что в три часа у ночной смены перерыв и рабочие собираются именно там. Действительно, из комнаты раздавались мужские голоса и смех.

Распахнув ногой дверь «майор» мгновенно оценил обстановку, приказал стоявшим за спиной людям:

— Вперед! Живых не оставлять!

И первым кинулся на самого молодого и крепкого из рабочих, сбил его с ног и отточенным бойцовским приемом сломал шею. Зингер тоже будто летал по комнате, сбивая с ног в высоком прыжке «ножницами» мечущихся людей, сворачивая шеи, переламывая ударом сапога позвоночники. Остальные участники нападения больше орудовали ножами. Было видно, что специальными приемами они не владеют. Тем не менее в течение нескольких минут все было кончено.

— В цех! — коротко приказал «майор».

Первым в коридор выскочил Зингер. Он увидел рабочего, убегавшего в глубь коридора, и бросился следом.

Тот исчез в упаковочном цеху, скрылся среди нагромождения коробок, мешков и прочей тары. Зингер по-кошачьи бесшумно пробирался в этом лабиринте, прислушиваясь к каждому шороху. И, разумеется, русский себя выдал!

Зингер метнулся на шум. Здоровенный бугай в рабочей спецовке поскользнулся на замазанном жирной грязью полу и грохнулся во весь рост. Большей удачи трудно и пожелать! Зингер прыгнул на широкую грудь, намереваясь кончить дело одним ударом ножа. Не тут-то было! Бугай вцепился ему в горло. Ножевые удары, которые Зингер наносил куда придется, казалось, не производили на противника никакого впечатления. Здоровенные ручищи все плотнее сжимались на шее, Зингер отчаянно вырывался, и наносил новые удары. Наконец, когда его собственные силы были на исходе, когда от недостатка воздуха голова пошла кругом, а перед глазами поплыли красно-зеленые круги, руки-клешни, сжимавшие его горло, безвольно упали. Зингер выпрямился. Все тело рабочего было залито кровью. Немец, почти ничего не видя, покачиваясь, направился к выходу.

Банда тем временем заканчивала погрузку продовольствия в грузовик. «Майор» отдавал короткие команды главарю — низкорослому, тщедушному человечку с пустыми, безо всякого выражения глазами. Красное, будто обо-женное лицо его, лишенное ресниц и бровей, с высоким лбом, переходящим в абсолютно лысый череп, лицо это было каким-то не вполне человеческим, и оттого очень страшным. Он угрюмо слушал, кивал, распределяя своих людей в соответствии с приказом. Все происходящее напоминало четко отлаженную военную операцию. Увидев Зингера, «майор» отвел его в сторону. Они тихо говорили по-немецки.

— Где ты был, Рудольф? Я приказал тебе следить за русскими, а пришлось делать все самому! И ты весь забрызган кровью!

Зингер объяснил, чем был занят последние пятнадцать минут.

— Ну, хорошо, — кивнул «майор». — Приведи себя в порядок. Через пять минут отъезжаем.

— Господин майор, а куда это добро-то все поедет? — как бы заискивающим тоном поинтересовался, подходя к ним, главарь банды.

— Я же говорил вам, — раздраженно отвечал тот, — что все продукты мы переправляем в горы, в диверсионный лагерь.

— По паре-то банок консервов на рыло можно было бы и моим людишкам выдать! — заметил он.

— Ни одной! — отрезал «майор». — Если хоть одна банка появится на местном рынке, а твои, Паленый, головорезы туда их и понесут, так ведь? Так вот, если хоть одна банка там появится, это будет их последний поход на рынок! Завтра утром там уже будут ходить неприметные мужички с документами НКВД. А банки промаркированы, неужели не понятно?

Его русский язык звучал так чисто и интонационно верно, что казался абсолютно родным.

— Я-ссс-но, — протянул Паленый. — Только с чего они туда пошли бы, на рынок-то? Деньжат срубить. Когда вы нам, извиняюсь, деньжата подкинете?

— Груз доставим до места, и получите все как обещано, в полном объеме. Я свяжусь с тобой, Паленый. Все свободны!

Майор сел в кабину. Зингер уже был за рулем.

— Поехали, Рудольф!

Грузовик тронулся, «майор» смотрел, как мужские фигуры исчезали в глубине темных улиц, затем прикрыл глаза.

— Надеюсь, завтра к вечеру мы вернемся в деревню, — пробормотал он.

Сташевич шел по улицам Львова, любуясь его пышной архитектурой, великолепной смесью стилей, праздничной эклектикой. Обилием храмов, церквей всех возможных конфессий, — разве что мусульманской мечети не хватало. Радовала глаз буйная растительность многочисленных парков, скверов, садов. Особенно нравился ему Стрый-ский парк, заложенный еще при Богдане Хмельницком. Березовые, кленовые, дубовые еловые аллеи; бук, ясень, липа — все струилось разными оттенками зелени, изумляло причудливой формы листвой, жужжанием роящихся в ветвях пчел. И озеро в той части парка, что выходит на улицу Франко. Озеро, окруженное плакучими ивами, озеро, в котором плавали самые настоящие черные лебеди. Это было даже как-то нереально. И Олег долго стоял у кромки воды, наблюдая за детьми, бросавшими птицам хлебные крошки. Величавая, царственная пара изящно, без спешки подбирала их, изгибая длинные шеи.