Фридрих Незнанский - Мировая девчонка

Одним из таких удачливых бизнесменов и стал Григорий Илларионович. И поскольку внешне все в его проектах выглядело законно, за малыми исключениями, на которые российское правосудие смотрело сквозь пальцы, то он не без основания считал себя «столпом нового общества». А «столпу», как известно, серьезной альтернативы быть не может — только другой, конкурентоспособный «столп», жизненные интересы которого смогли бы обеспечить его собственные «спонсоры», равные по силе и возможностям тем, кто держал зонтик над головой Базыкина. Но до этого в строительно-реставрационной нише, уже занятой Григорием Илларионовичем, дело, по его разумению, еще не дошло.

Он искренно не понимал, почему во Францию едет какая-то девчонка — да будь она хоть и семи пядей во лбу, — а не его сын? Сын человека, который столько доброго сделал для этой вшивой школы! И причем тут какие-то языковые способности? Даст Платону пару раз по затылку, укажет, к какой матери тот должен немедленно отправляться, и — будьте уверены! — и по-французски затрещит, и по-другому, и пусть только попробует иначе! Он так хочет! Отец! А если кому не нравится, так пускай тот, которому это не нравится, сперва займет кресло Базыкина. Если сможет. Если еще заимеет такое кресло! А то получается, что не они — ему, а он кому-то должен быть обязанным!..

И такие вещи, как конверты с определенными суммами, которые те, кому положено отвечать за решение подобных вопросов, охотно опускали в свои карманы, он не считал чем-то зазорным, взятками там или вроде того — сувенирами к Рождеству. Ты сделал — тебе благодарность. Какие вопросы? Другое не лезло, в его понимании, ни в какие ворота: взял, твердо пообещал, а теперь, понимаешь, руками разводит! Непредвиденные, мол, обстоятельства! А где ты раньше был? Или этих обстоятельств не существовало, когда ты конверт в карман клал? Ненавидел таких людей Григорий Илларионович и считал, что он абсолютно прав…

Собственно, эти соображения и стали предметом обсуждения между Турецким и Агеевым. И, притом что они оба не возражали против такого понимания данным господином основ нынешней жизни, сыщиков категорически не устраивало хамство, с которым пер напролом этот новоявленный «хозяин жизни». И если имеется возможность поставить его на место, то отчего же ею не воспользоваться? Глядишь, и другим, подобным, аукнется при случае. Да и вообще, что это за телефонные разговоры? «Я… тебя…» — и через каждое слово пресловутый «блин» — современный литературный аналог известной женской профессии, сильно оживившейся в России на переходном от социализма к капитализму этапе. Нет, так дело не пойдет. Но необходимо, чтобы живая и образная речь не передавалась, как «строительный фольклор», из уст в уста и уши, а была четко и грамотно зафиксирована на бумаге. И с той минуты она становилась бы следственным документом. Угрозой. Оскорблением. То есть деяниями, квалифицируемыми по признакам статей 119 и 130 Уголовного кодекса РФ. С соответствующими сроками, отведенными законом на исправление осужденного. А как же иначе-то? Им же только позволь!

Вот в таком плане, как говорил когда-то незабвенный Аркадий Исаакович Райкин, в таком разрезе…

С Садовой-Кудринской улицы Плетнев свернул на Баррикадную, дальше на Красную Пресню и, развернувшись, переулками пробрался в Прокудинский. Искомую аптеку увидел издалека. Объехав длинный дом, нашел въезд во двор и первое, что увидел, была черная «ауди» с номером, соответствующим тому, что записал Антон со слов «кидалы» Бориса Краснова. Все правильно: В 162 АН… А «как раз над аптекой» получалось несколько квартир. И что теперь прикажешь делать? Звонить и толкаться в каждую, спрашивая, не ваша ли там машина? Не вы ли ограбили вчера женщину у обменного пункта валюты? Самое оно…

Плетнев заехал обоими правыми колесами на тротуар, чтобы не мешать тем, кто поедет мимо по узкой дорожке, и, снова приказав своим дамам «сидеть и не шевелиться», вышел из машины. Затем он медленно прошел мимо «ауди» и подумал, что «кидалы» обосновались здесь прочно — машина поставлена уже привычно, по-хозяйски занимая большую часть тротуара, — и сейчас они наверняка дома. Квартиру бы только узнать!

У дальнего подъезда возле третьей модели «Жигулей» с поднятым капотом — даже странно, что до сих пор сохранилась — возился мужичок. С третьего этажа, с балкона, за ним, вероятно, наблюдала женщина. Мужик время от времени задирал голову и что-то ей показывал руками.