Фридрих Незнанский - Факир против мафии

— Да уж! — Грязнов яростно усмехнулся. — После смерти Штырева многие агенты отказались от сотрудничества. Твердят, как попугаи: «Ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаем».

— Их можно понять, — пожал плечами Александр Борисович. — Кстати, я тут «прощупал» связи Отарова. У него в друзьях ходят очень и очень большие люди.

— Ну так! — хмыкнул Вячеслав Иванович.

— Один из его ближайших коллег — некто Роман Петров, — продолжил Александр Борисович. — Слыхал небось?

Вячеслав Иванович приподнял рыжеватые брови:

— Уж не тот ли это Петров, который замешан в литовском скандале?

Турецкий кивнул:

— Тот самый.

— Гм. — Вячеслав Иванович улыбнулся улыбкой охотника, которому объявили, что в здешних лесах водится крупная дичь. — Птичка высокого полета, — заметил он. — В новостях передавали, что президент Литвы Василяускас пришел к власти благодаря деньгам Романа Петрова. Вроде бы он спонсировал избирательную кампанию Василяускаса. Это так?

— Я тоже об этом слышал, — кивнул Турецкий. — Но правда или нет — не знаю. В любом случае было бы неплохо навести справки об этом Петрове, раз уж он так тесно связан с Юрием Отаровым.

Грязнов прищурился:

— Значит, ты считаешь, что убийство Канунниковой может быть связано с литовскими событиями?

Александр Борисович пожал плечами:

— Слав, я не знаю. У меня даже версий никаких на этот счет нет. Я просто думаю, что мы должны хвататься за любую ниточку. Даже если эта ниточка ведет нас черт-те куда за бугор. Мы должны все проверить.

— Что ж, проверяй, — кивнул Грязнов. — Я разве ж спорю? Только имей в виду: головную боль, которую ты себе наживешь на этом деле, никаким аспирином не вылечить. Влез в политику — готовься к драке и неприятностям. Эти волки не только зубами щелкать умеют, они еще и кусаются. Притом очень больно.

— Нам это не впервой, — спокойно сказал Турецкий и медленно, смакуя тонкий вкус, допил свой коньяк.

Александр Борисович ясно представлял, с кем и с чем он имеет дело. Еще за несколько часов до беседы с Меркуловым он сумел-таки встретиться с президентом фонда «Миллениум» господином Отаровым. Именно «сумел», поскольку добиться аудиенции у столь значимой особы, как Юрий Георгиевич Отаров, даже для старшего следователя Генпрокуратуры было делом нелегким. Приближенные Отарова боялись только самого Отарова и в грош не ставили всех прочих двуногих, включая представителей закона.

Юрий Георгиевич Отаров встретил Турецкого у себя в кабинете, в здании фонда. Кабинет был небольшим, но очень уютным. Мебель из карельской березы больше напоминала домашнюю, чем офисную. Большой аквариум с яркими и медлительными экзотическими рыбками, удобные кожаные диванчики и кресла — все располагало не к работе, но к отдыху.

Сам Юрий Георгиевич Отаров полностью соответствовал интерьеру кабинета. Он выглядел как добрый начальник большого и слаженного коллектива. Невысокий, полный, с седоватой и лысоватой головой, голубыми, как июньское небо, глазами и приятной улыбкой, в которой было все — и мягкость, и сердечность, и забота о своих подчиненных, и приветливость по отношению к гостям.

Едва Турецкий переступил порог кабинета, как Отаров поднялся ему навстречу.

— А, здрасте-здрасте!

Он подошел к Турецкому и крепко пожал ему руку своей пухлой, мягкой ладонью. Затем гостеприимным жестом указал на кожаное кресло возле стола:

— Присаживайтесь, пожалуйста! Да-да, вот сюда!

Турецкий сел в кожаное кресло. Оно было таким мягким, словно сделано из облака, и в то же время прекрасно держало форму.

— Вам удобно? — с улыбкой осведомился Отаров.

— Вполне, — ответил Александр Борисович. — Спасибо.

Отаров обошел вокруг большого и очень красивого письменного стола и опустился в свое кресло — поскромнее и поменьше, чем то, на котором сидел Турецкий. Сложил руки в замочек, положил их на стол, посмотрел на Турецкого и сказал:

— Ну-с, дорогой товарищ следователь, что же вас ко мне привело?

— А вы не догадываетесь? — ответил Турецкий вопросом на вопрос.

Отаров прищурил один глаз и сказал:

— Я не люблю играть в отгадки. Это не в моих привычках. Да, и кстати, намеков — даже самых прозрачных — я тоже не люблю. Поэтому уж будьте так любезны: говорите со мной прямо и, по возможности, коротко. Мое время очень дорого стоит.

Закончив эту тираду, Отаров вновь приветливо улыбнулся и ожидающе посмотрел на Александра Борисовича.