Фридрих Незнанский - Факир против мафии

— Где вы были в день смерти Канунниковой и ее мужа? — строго спросил он.

— Дома, — ответил Юдин. — Видите ли, Александр Борисович, до шести утра мы все сидели в штабе, а потом стали разъезжаться по домам. Настроение у всех было отвратительное. Помнится, я даже хотел заехать по пути в какой-нибудь бар и напиться, но передумал.

— Почему?

— Слишком сильно устал и хотел спать. Около семи часов утра я приехал домой, умылся, разделся и лег в постель. Спал я часов до трех, а потом меня разбудил телефонный звонок.

— Кто звонил?

— Председатель правления нашей партии Дубинин. Он рассказал мне о том, что случилось. После этого я… — Юдин поднял руку и мучительно потер пальцами смуглый лоб. — Простите, я плохо помню… — пролепетал он. — У меня в голове все смешалось и… О господи, я не знаю… Я чуть с ума не сошел от горя. Вам, разумеется, трудно в это поверить. Ведь мы не были с Еленой Сергеевной ни родственниками, ни близкими друзьями… Но уверяю вас, что это правда.

Юдин замолчал и опустил взгляд, принявшись с усиленным вниманием разглядывать свои худые, смуглые руки, лежащие на коленях.

Во время беседы со следователем Владимира Юдина мучила одна неотступная мысль: как бы поскорее распрощаться с хозяином кабинета (а беседа проходила в кабинете Турецкого), покинуть эти страшные стены, добраться до машины, открыть бардачок и…

Тут Юдин представлял, как «Баллантайнс», к которому он пристрастился в последние недели, горячей волной прокатывается по пищеводу и как эта горячая спасительная волна, поднявшись к голове, нежно окутывает мозг, заставляя его позабыть о проблемах и страхах — хотя бы на время.

Однако беседа не кончалась. Турецкий с методичностью садиста задавал новые и новые вопросы, и постепенно Юдин все больше приходил в отчаяние. Ничего, что могло бы вызвать у следователя подозрения, Юдин не сказал. Для этого он был слишком трезв и слишком осторожен. Но он чувствовал, что еще немного, и утомленный мозг перестанет контролировать слова, и тогда может случиться беда. И вот это-то ощущение надвигающейся беды больше всего нервировало Юдина.

Наконец Турецкий проявил милосердие, закончил свой дьявольский допрос и сказал:

— В общем, так, гражданин Юдин. — Он особенно подчеркнул это слово — «гражданин». — Я беру с вас подписку о невыезде. Не вздумайте никуда уезжать из Москвы и будьте на связи. Если я узнаю, что вы куда-то уехали, не предупредив меня, — пеняйте на себя. Церемониться не стану.

— Нет-нет, что вы, — заверил следователя Юдин. — Я ведь понимаю. Обещаю вам, что никуда не уеду, пока вы не разрешите.

На этом — к огромному счастью Юдина — допрос был закончен. К своей машине Юдин летел как на крыльях. В долю секунды ворвался он в салон и захлопнул за собой дверцу. И тут случилось нечто такое, что едва не стоило нервному Юдину жизни.

— Сиди смирно и не двигайся, суслик, — услыхал он у себя над самым ухом знакомый, неприветливый голос.

Юдин вздрогнул, да так сильно, что чуть было сам не напоролся на нож. Посмотрел в зеркальце заднего обзора и поежился, как будто ему внезапно стало холодно. И тут же в голове у Юдина пронеслась мысль — вот она! Та самая расплата, о которой он не раз думал долгими зимними ночами, лежа в горячей постели, изнывая от жажды и бессонницы.

— Дашко? — произнес Юдин хриплым, подрагивающим голосом. — Что ты здесь делаешь?

— Мне нужны бабки, — сказал Дашкевич, хищно, как затравленный зверь, оглядываясь. — И ты мне их дашь.

— Но… — Юдин нервно сглотнул слюну. — Но у меня их при себе нет…

— Врешь, суслик. Ты всегда таскаешь с собой лавэ, чтобы пускать пыль в глаза всяким лохам. Даже не думай тихариться.

Острый кадык Юдина вновь дернулся. «Лучше отдать ему все, чем лишиться жизни», — пронеслось у него в голове.

— Хорошо, — выдохнул Юдин. — Я отдам тебе все, что у меня есть. — Он осторожно, стараясь не делать резких движений, сунул руку во внутренний карман пиджака и достал бумажник. Протянул его через плечо Дашкевичу. — Вот, возьми.

Дашкевич убрал от шеи Юдина нож, взял бумажник, раскрыл его и пересчитал наличность.

— Всего пять сотен, — недовольно сказал он. — Есть еще?

Юдин, обливаясь потом (теперь ему вдруг стало жарко), покачал головой:

— Нет, здесь все. Клянусь здоровьем.

Некоторое время Дашкевич молчал, словно раздумывал над тем, верить Юдину или нет. Потом сказал:

— Ну смотри, суслик. Будешь глупить — здоровье тебе больше не понадобится. Усек?