Фридрих Незнанский - Черный амулет

— Да, а…

— А я тоже ношу, — перебил его Грозов. — Свой ношу. А вот тот, что у Юльки был, этот потерялся. Найти бы надо. А то совсем нехорошо получается, своих забываем, а чужим наши амулеты радости не принесут, нет, мы-то с тобой знаем, верно, Антон?

— Ты где? — почти уже орал Плетнев.

А Грозов не терял благодушного настроения, наоборот, растягивал удовольствие от общения со старым товарищем, сослуживцем.

— Ты хоть помнишь песню, которую мы пели на базе в Менонге?… Это когда мы на перегоне ноги в кровь поразбивали?… — И Грозов запел приятным голосом маршевую песню, начинавшуюся словами: «Нас там быть не могло…»

Закончив куплет, Грозов сказал:

— Я тебе даю ровно две минуты передышки, чтобы ты сообразил, что надо делать. К девочке не прикасайся, стой у окна, чтоб я тебя видел…

Грозов отключил микрофон, потому что лифт подошел к нужному этажу и открылся. Юрий вышел, свернул за угол коридора и… увидел охранника, стоявшего напротив служебной лестницы. Сестринский пост был дальше. Оттуда шла женщина в наброшенном на плечи халате — не местный медперсонал, посетительница, которая остановилась возле палаты № 14, той самой, что была и ему нужна. Значит, это и есть мадам Турецкая? Ну, ничего, посмотрим, сказал себе Юрий. А вот охранник мешал.

Юрий поднял сканер, осмотрел его со всех сторон, потом с деловым видом подошел к охраннику.

— Здравствуйте. — Показал прибор. — Ничего не понимаю, только что работал. Помогите мне, только надо на площадку выйти…

И Грозов шагнул в сторону служебной лестницы. Открыл стеклянную, закрашенную белой краской дверь и жестом позвал охранника. Тот, ничего не подозревая, подошел. Потом вышел на площадку. Грозов в это время прислушивался — никаких шагов на лестнице слышно не было. Да и не время сейчас для посетителей. Они пойдут позже, после семи.

— Вот посмотрите, пожалуйста. — И Грозов поднял прибор над головой.

Невысокий охранник задрал голову, и в ту же секунду ему точно в сердце вошло острое лезвие узкого выкидного ножа. Он и не вскрикнул. Недаром же Грозова долго учили этому трудному военному делу… Он тут же ловко подхватил падающее тело и аккуратно, без шума, уложил его на пол лестничной площадки, так чтобы ноги убитого человека даже через открытую дверь не были видны.

Грозов вернулся в коридор, прикрыв за собой дверь, и включил микрофон.

— Слышишь меня, Антон-Питон? — тихо спросил он. — Слушай команду. Теперь отойди от окна, все равно ты меня там не увидишь, зато я тебя отлично вижу…

— Как?

— Техника, Антон, техника… — Главное, чтоб тот не уловил и нотки сомнения. — Иди обратно к устройству и… Начинай его собирать, Антон. Вот так. Поторопился ты. Действуй. Ты умеешь, я знаю.

— Ты с ума сошел… — мрачно сказал Плетнев. Грозов в ответ усмехнулся:

— Я знаю. Но тебе теперь от этого не легче. Уж лучше бы ты, Антон, сидел дома, с сыном… А то не успел с ним увидеться, как давай сразу же героя из себя изображать! Зачем играть, Антон?

— Что ты имеешь в виду? Ты где?!

«Ага, — понял Грозов, — дошло до него! Забеспокоился! Хорошо, дальше еще и не такое будет!»

— Милицию не вызывай, даже и не думай… Или там детей из зала эвакуировать… Займись делом! Понял, Антон? Делом, делом… А я пока с твоим сыном посижу…

— Ты где?! — Голос у Плетнева сорвался. И вдруг Антон догадался: — Ах, ты в больнице?! Где Вася, говори! Ты все врешь!!

— А-а, так ты хочешь его услышать? — совсем мягким тоном спросил Грозов. — Ну, так это я тебе сейчас устрою… Подожди буквально минутку, и ты сам услышишь…

— Врешь, сволочь!

— Антон! — укоризненно протянул Грозов. — Как нехорошо… А ты не отключайся, и все услышишь…

Он уже подошел к двери четырнадцатой палаты, зыркнул по сторонам — никого. На своем посту дремлет медсестра. Или что-то читает, не отвлекаясь. Он открыл дверь.

С широкой, приветливой улыбкой на лице, превратившей его действительно в какого-то книжного, доброго доктора, он оглядел палату, удивленно приподнял «домиками» брови.

Турецкий сидел в кресле, повернутом боком к кровати, и держал в руке трубку телефона. За столом Вася, под его, видимо, руководством, складывал из цветной журнальной страницы самолетик. Груда таких же лежала рядом, на столе. Ирина очистила яблоко и, разрезав его пополам, дала по половинке мужу и мальчику. Идиллия!..

— Здрасте! — приветливо усмехнулся Юрий. — Ну, и что же мы видим? Ирина Генриховна, уважаемая, а как же с режимом больного? Сейчас ведь еще не время для посещений. И Александру Борисовичу положено находиться в кровати, а не в кресле, разве вам неизвестно?