Андрей Ильин - Настоящий полковник

Будут ждать в коридоре. Он прямо на них выйдет. И окажет вооруженное сопротивление.

Заточка.

Да. Они будут вынуждены применить оружие на поражение. Потому что он опасный преступник. Рецидивист и убийца. Напавший на надзирателя. И убивший заключенного, находившегося в карцере.

Нет. Нет шанса. Некуда ему деваться.

Да.

Да.

Можете быть уверены…

Полковник Зубанов пришел в себя от холода. И от боли. В разбитом, переломанном теле.

«Сволочи! Лучше бы убили! — подумал он. — Тем более что все равно убьют, раз так взялись. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра. Но убьют обязательно. Как видно, крепко я встал им поперек горла. Новые куски глотать мешает. Зачем же тогда мучить, если хотят убить?»

Полковник подполз к каменной ступеньке, опираясь о нее руками, сел. Огляделся.

Кругом были бетонные стены, лампа под потолком, дверь и в двери «глазок». И больше ничего. Пять квадратных метров стен, пола и потолка…

Похоже, карцер. Похоже, сунули его в карцер. За то, что он нарушил внутренний распорядок. За то, что посмел защитить себя.

Полковник попытался встать, но не смог. Не смог даже приподняться из-за боли во всем теле.

Как же он сможет?.. Когда они придут… Потому что обязательно придут. В покое они его не оставят. И здесь, в карцере, тоже не оставят. Нигде не оставят. Теперь они тем более попытаются довести дело до конца. Может быть, даже сегодня ночью. Скорее всего сегодня ночью. Потому что завтра им придется объяснять те два трупа. Придется указывать на него, приглашать прокурора. А если сегодня ночью, то ничего не придется объяснять.

Получается — сегодня ночью. Почти наверняка сегодня ночью! Причем постараются представить дело так, что он покончил с собой. Так удобней всего. Так без вопросов. Убил, испугался и… Вот только как он должен? Как они хотят, чтобы он покончил с собой?

Полковник огляделся. Голые стены. Голый пол.

Под потолком лампа, но до нее не дотянуться. Вентиляционная решетка. Единственная зацепка. Может, она? А веревку сделать из его одежды, разорвав на полосы.

Скорее всего так. К решетке. И все концы в могилу.

Как можно избежать… самоубийства? Что можно сделать, чтобы не дать им подвесить себя к вентиляционной решетке? Или не к решетке, но все равно подвесить. Все равно убить.

Что можно предпринять для своего спасения?

Полковник приподнял, сжал в кулак левую руку, ткнул ей вперед. Поморщился от боли. Удара не получилось. Таким ударом газету не порвать, не то что…

Приподнял левой рукой правую. Пальцы шевелились, но сама рука висела плетью. Сломали руку. Или просто отбили мышцы.

Правой руки не было.

Была бессильная левая рука. И не способные держать тело ноги.

Безнадежно. Он не сможет оказать сопротивления. Он может только кусаться. Он будет кусаться, но ничего не сможет изменить. Его вздернут…

Полковник закрыл глаза. Он понял, что этот бой ему выиграть не суждено. Этот бой он может только проиграть.

Но даже если выиграть, все равно проиграть. Потому как он один. Их много. Они могут приходить каждую ночь. Каждую следующую ночь. И все равно убьют его. Все равно…

Полковник дал слабину.

Полковник устал бороться за свою жизнь. Потому что эта борьба не сулила ему спасения. Сулила муки. И смерть.

Все одно — смерть!

Бригада следователей Военной прокуратуры вылетала на место самолетом. Что редко случается с обычными военными следователями, у которых денег не всегда даже на поезд хватает. В один конец.

Этим хватило на самолет. Потому что эта бригада не была обычной бригадой.

— Быстро, быстро! — торопил прокурорских следователей офицер с погонами майора и двумя ромбами знаков высшего образования на кителе. — Ну вы что там копаетесь?!

Рослые, под два метра, следователи двумя колоннами перебегали от здания казармы к автобусу. Держа в руках одинакового вида пластмассовые «дипломаты».

— Вы что? Вы… все, с ума съехали — строем ходить?! — возмутился майор. Но его не услышали.

— Взвод! Смир-на! — рявкнул он.

Следователи остановились, припечатали руки к бокам, сблизили каблуки, выпучили глаза в сторону выше, потому что на крыльце увидели стоящего начальника.

— Вы какого… такого строем? — грозно спросил майор. — Вы… между прочим, не на строевом плацу, чтобы во фрунт тянуться. Вот… Вы почти гражданские люди. Прокуроры и, мать вашу… следователи. Прокуроры не ходят строем. Они ходят вольно и вразнобой ног, как гражданские граждане. Ясно. Вам?