Борис Седов - Месть вора

«… Сразу от этой отравы он не загнется, – еще в Твери объяснял темноволосому мужчине один из местных бандитов, показывая, куда следует нажимать, чтобы циферблат откинулся в сторону. – Сам я этой штуковиной, правда, ни разу не пользовался, но в инструкции как-то читал, что человек, которому она попадает внутрь, лишь часов через шесть начинает ощущать легкое недомогание. Потом появляется тошнота, резь в желудке, слабость, потливость. Потом судороги. Потом паралич. Дальше пациент мечтает уже не о том, чтобы выжить, а о том, чтобы сдохнуть. И поскорее. Не знаю, скоро или не очень, но это ему гарантировано наверняка. Еще не было никого, кто сумел бы сожрать эту гадость и не отправиться к праотцам». – «Шесть часов… Итак, у меня будет полным-полно времени на то, чтобы свалить». – «И не только на это, – заметил тверчанин, осторожно кладя часы-убийцу на стол. – Чем хороша эта отрава, так это тем, что обнаружить ее в крови мертвяка невозможно. Я не спец и не знаю, что в трупешнике происходит, но этот яд то ли распадается на какие-то безобидные составляющие, то ли вообще выводится из организма. Короче, ни у одного трупореза, скольки пядей во лбу он бы ни был и какой бы аппаратурой ни располагал, нет ни единого шанса на то, чтобы что-то понять. В своем заключении он, чтоб не лажаться, объявит причиной смерти что-нибудь вроде обширного инсульта или отравления пищевыми продуктами. А ты в результате будешь чист, как Папа Римский. А если у кого в голове и забрезжат какие-то смутные подозрения, то никаких конкретных предъяв тебе все равно никто подогнать не сумеет». – «Хм, недурственно. – Мужчина взял со стола часы и аккуратно застегнул тонкий кожаный ремешок у себя на запястье. – Мечта террориста или маньяка. Насколько я знаю, подобные штучки держат в неприступных хранилищах за сотней замков, и какой-нибудь Усама бен Ладен готов отдать за них половину своего состояния». Тверчанин еле сдержался, чтобы не рассмеяться. «Да с какого ты дерева слез? Отстал лет на пятнадцать от жизни! Сейчас такие часы может купить по дешевке любой лох на любой барахолке. И это ничуть не сложнее, чем добыть чек героина. Были в хрусты, и тебе за них найдут хоть обогащенный плутоний…»

Он полулежал, утонув в низком глубоком диване, установленном в дальнем углу просторной комнаты, три стены которой были закрыты до самого потолка книжными стеллажами. Паркетный пол в центре комнаты был покрыт большим овальным ковром. Посередине ковра стояли невысокий журнальный столик со стеклянной столешницей и четыре массивных, обитых светло-коричневой кожей кресла. Если не принимать в расчет невысокой стремянки, с которой удобно добираться до верхнего яруса стеллажей, и нескольких торшеров, расставленных по разным углам библиотеки, вот, пожалуй, и вся мебель, заполнявшая комнату. Правда, в простенке между двумя закругленными кверху окнами еще было сооружено нечто вроде буфета, выставившего напоказ короткую культю барной стойки, больше напоминающей гладильную доску.

Когда Разин зашел в библиотеку и остановился у входа, тщательно притворив за собой дверь, Хопин поднял на него взгляд, но уже через секунду вновь погрузился в изучение массивного фолианта, раскрытого на коленях.

– Если я вдруг не вовремя, Аркадий Андреевич, вы только скажите, и я подожду снаружи, – негромко и внешне спокойно произнес посетитель, но, вслушавшись повнимательнее, в его голосе можно было бы уловить легкий налет раздражения.

Хопин вновь оторвался от книги и удостоил гостя еще одного, более пристального взгляда.

– Да нет, – прокряхтел он и устроился на диване немного повыше. – Зачем же снаружи? Проходи и располагайся, где посчитаешь удобным. Вон там у окна есть маленький бар, можешь смешать себе что-нибудь выпить. На подоконнике где-то была коробка с сигарами. Одним словом, любезный, даже и не думай стесняться. И извиняй, что я сам по-хозяйски не берусь за тобой поухаживать. Старик. Какой с меня может быть спрос?

Посетитель в ответ чуть заметно кивнул и, неслышно ступая по пушистому ковру, направился к стойке бара, на которой были предупредительно выставлены в рядок несколько высоких бокалов и блестящий серебряный шейкер.

– Вам что-нибудь приготовить, Аркадий Андреевич? – как можно более безразлично поинтересовался он, через стеклянную дверцу разглядывая бутылки с напитками, заполнявшими бар.

И сразу же с неприязнью подумал, что вышло это не совсем натурально – голос чуть дрогнул, а вопрос прозвучал немного натянуто, с совсем неестественной подобострастностью. Для наблюдательного, а к тому же еще и мнительного человека вроде Хопина это могло послужить сигналом, чтобы отметить, что посетитель, возможно, что-то замышляет. И сразу насторожиться. Вот уж совсем не ко времени.