Сергей Алтынов - Кроссворд для нелегала

– Милейший, я не диссидент, – Павел Николаевич погрустнел. – Я язычник.

– И что же вы предлагаете – всем нам становиться язычниками? – задал вопрос Дремов.

– Я никому ничего не предлагаю. И не настроен на дискуссии. Они мне надоели в Лефортово [22]… Но кое-что я вам скажу. – Голос Павла Николаевича стал тверже. – Когда говорят о язычестве, то обычно перечисляют имена – Перун, Сварог, Даждьбог… Но главное в нашей древней религии – совсем не это. Прежде всего Бог для язычника – вот эта трава, небо… Попытайтесь понять эти сущности и стать с ними единым целым. Тогда и вы сами станете Богом. Наверное, вам это малопонятно….

– Нет, почему же. Договариваться с окружающей средой – этому нас тоже здесь учат, – ответил Телегин. – А что вы скажете о христианстве?

– Ничего. Оно существует помимо меня, как существовали партийные и комсомольские собрания в трудовых коллективах. По христианству, так называемая душа есть только у человека. А у животных, тем более растений, воды, никакой души нет… И сливаться с ними душой – это ересь.

– А что, для того чтобы стать с природой единым целым, стать Богом, как вы говорите, существует специальная техника?

– Научитесь молитве, – помолчав, очень серьезно произнес Язычник. – У нее нет слов и почти нет жестов. Вот так поднимите вверх руки, ладонями вперед… И все! Даже и это не обязательно. Но вы должны в эту минуту почувствовать, что вы часть этого неба, этого леса, воды и огня. Они – ваши братья. Они не могут причинять вам зла. Напротив, они вам подскажут, как надо действовать. Или бездействовать. Иногда бездействие – самое лучшее, что можно предпринять. Слейтесь душой с окружающим миром и слушайте его. Те, кого зовут ясновидящими, делают именно это – сознательно или интуитивно…

Телегину так и не удалось под началом Павла Николаича постичь философию древнего язычества – высокое начальство в лице зампреда Ильина категорически запретило дальнейшие контакты с чуждым элементом. Но единственная их беседа на эту тему сохранилась в памяти Телегина навсегда.

– Шолом, дружище! – Кроуфорд уселся рядом с Вилли, поигрывая пистолетом. – Я же вам говорил, что мы обязательно встретимся. Вам пригодилась моя информация?

– Пожалуй, да, – ответил Вилли.

– Ну вот и замечательно! А вот мне пришлось все ноги истоптать. Не захотели подвезти… Ну да ладно, я не сержусь. А где ваши русские друзья?

– Полагаю, уже в аэропорту, – голос Аптекаря прозвучал безразлично.

– Так скоро? Вы лукавите, Бреммер… Точнее, Альбцман. Вас ведь зовут Менахем Альбцман. Отряд специальных операций «Моссада»…

– Да, вы хорошо информированы, – апатично отреагировал Вилли.

– Что это у вас в сумке? – глаза Кроуфорда широко раскрылись. – О, коньяк? И какой! Я такой видел у Эмира… В буфете! Оттуда позаимствовали? Ладно, к чертям старые обиды, давайте выпьем. За наши успехи!

– И какой же успех? – из вежливости поинтересовался Альбцман.

– Я пью за мой предстоящий успех. Вот доберусь до ваших русских друзей… У нас ведь в аэропорту свои люди, позаботятся. Но это в будущем, а ваш успех, как я понимаю, уже состоялся. Поэтому вы и начинайте…

Менахем покорно взял бутылку, свинтил пробку, поднес горлышко к губам. Все же он ужасно устал, надо еще немного подкрепиться. Глоток, второй… Все. Ему хватит… Он протянул бутылку Кроуфорду.

– Ну вот и все. Вам хватит… брат Менахем, – вдруг жестко сменил тон Эсэсовец, не делая попытки принять из рук Аптекаря бутылку. – Через десять минут вы умрете. Это ведь мой коньяк, старый вы маразматик. Я его сначала Телегину подсовывал, потом Эмиру… А он у вас оказался! – наклоняя голову то вправо, то влево, Кроуфорд с интересом наблюдал за собеседником.

Ждать десяти минут ему не пришлось. Менахем Альбцман был мертв прежде, чем торжествующий Джимми окончил свою длинную назидательную фразу. Последней мыслью его было, что свое дело он завершил достойно, остальное неважно.

Льется и льется, точно ручей, музыка. Она уже не пьянила, скорее ободряла, успокаивала… Наташа играла, не оглядываясь назад. Она будет играть, пока у нее не отвалятся руки, пока ей не выстрелят в затылок, пока она не упадет… Поэтому она не оглянулась, когда кто-то мягко положил на ее плечо руку. Она играла новую, только что сочиненную вариацию. Рука легла на второе плечо. Кто-то прижался к ней… Нет, не кто-то, а Телегин, она сразу узнала его прикосновение, его дыхание.