Сергей Алтынов - Маскировкой седину не скроешь

А авторитет, который с помощью кума спас тогда Ильдара, погиб.

Когда они покинули ресторан, Ильдар решил проводить Люсю до снятой для нее квартиры. У подъезда сидели четверо переростков лет двадцати с бутылками. Когда Ильдар и девушка прошли мимо них, они стали громко и с выражением обсуждать достоинства и недостатки Люсиной внешности. В другой раз Ильдар уделал бы всех четверых без лишних вступлений, но сегодня он не хотел лишнего шума. Девушка же остановилась у самых дверей дома, повернулась и двинулась в сторону развеселой компании.

– Ты куда? – Ильдар взял было ее за плечо, но Люся мгновенно высвободилась.

– Пойду выпью с ними, – пояснила она и быстрым шагом сблизилась с четырьмя высоченными гопниками.

А в следующую секунду один из них с хрипом свалился со скамейки, держась за горло (Люся рубанула его ребром ладони точно под кадык), второй взвыл от удара по голени, у третьего Люся ногой выбила из рук недопитую бутылку, перехватила ее за горлышко, перехватила за дно и тут же снесла это самое горлышко молниеносным ударом.

– Еще раз здесь увижу, хребты перешибу! – Люся вырвала вторую бутылку у онемевшего четвертого и ударом о близрастущее дерево превратила ее в страшное оружие, именуемое «розой»…

Ильдар перевел дух, лишь когда гопников и след простыл. Но в то же время не без удовлетворения отметил, что Калистратов и Вова такой Люсечке вполне по зубам.

– Благодарю, Румын! И вас, Леонид Григорьевич, и вас, девушка, – кивнул в сторону Ольги Ганс.

В иной ситуации Ольга показала бы ему «девушку», но сейчас промолчала. Времени было не так уж много, а нужно было еще допросить захваченного в плен. Миновав три двора, машина затормозила. Валера выбрал самый глухой двор, но при этом остановил машину так, что в любой момент мог дать и задний, и передний ход.

– Сейчас он нам много интересного расскажет! – произнес подполковник, доставая оружие.

Пленный громила опустил взгляд, вновь затрясся мелкой дрожью.

– Он сейчас скажет, что ничего не знает, – вставил свое слово Валера.

– Тогда мы его убьем, – проговорил Леонид.

– А вы менты? – подал наконец голос громила.

– Ага, – кивнула Ольга, раскрыв удостоверение.

– Тебя убить хотели. Вовчик говорил, «ментовку» Ларионову завалить надо… Вы это… Не убивайте меня, а?

Сказано это было с такой непосредственностью, что Леонид с Валерой чуть не рассмеялись. Голос у громилы стал тоненьким, почти детским.

У Директора между тем сутки также выдались не из легких. С самого раннего утра к нему пожаловали двое вожаков «либеральной оппозиции». Директор именовал их не иначе как Дурачина и Дурачишка. Дурачина был высоченным кучерявеньким недорослем с тупым взглядом коровьих глаз, при этом вечно изощряющимся в остроумии. Острил он как на публике, так и в узком кругу и всегда на одну и ту же тему. Можно было заключать пари, на какой минуте беседы, первой или второй, Дурачина произнесет слова «трахать», «импотенция», «кастрация» или еще что-нибудь в этом духе. «Кто о чем, а вшивый про баню!» – мысленно осаживал Дурачину Директор, но вслух ничего не произносил. Потому без данных тем и слов Дурачина не мыслил ни одной беседы, включая дискуссии о макроэкономических вопросах. Если бы имиджмейкеры запретили ему касаться сексуальной тематики, то Дурачина просто тупо пялился бы на своих оппонентов, не в силах выговорить ни слова. Дурачишка была тощим, болезненным существом с желтеньким костяным личиком. Пол Дурачишки определить было крайне сложно, сама же она как-то назвала себя европейцем. С тех пор ее именно так и называли. В отличие от Дурачины, Дурачишка редко касалась вопросов интимных отношений, видимо, у нее эта тема «болела» несколько иначе, чем у ее кучерявенького коллеги. Зато Дурачишка-еврепеец постоянно твердила о своей приверженности либеральным ценностям, готовности отдать за них жизнь и готовности осчастливить всех пенсионеров, все молодые семьи, да и вообще весь народ, но при условии, если Дурачишку выберут хотя бы в Государственную Думу.

– Ну что, подобрали рекрутов? – с ходу начал Директор, как только либералы уселись в кресла.

– Да, тысяч восемь выйдут на улицу всенепременно. – Дурачина закинул ногу на ногу и даже сидя смотрел на Директора сверху вниз.

– Восемь тысяч? Надо, как минимум, двадцать! В самом центре Москвы! – недобро сдвинул брови Директор.

– Скажете двадцать – будет двадцать! – не слишком уверенно отозвался кучерявенький. – Главное – проплатить вожаков! Вот если бы вы накинули еще хотя бы тысяч восемьсот…