Сергей Алтынов - Омерта десантника

– Терпи, Митрофаныч, – произнес Сафронов, накрепко закрыв дверь «складского помещения».

Сафронов действовал с максимальной быстротой. Открутил одного из манекенов от жердины, снял с него фрак.

– Прошу вас, Степан Митрофанович! – сказал Сафронов, протягивая фрак Уткину. – Только пиджак свой сперва снимите…

По сцене между тем в буквальном смысле слова катались Хлестаков и городничий, исхитряясь при этом произносить текст. На сей раз почему-то гоголевский. Затем Хлестаков вскочил на ноги и взобрался на железную бочку.

– Ревизия! – прокричал он, выбросив вперед правую руку на манер римского приветствия.

– Ревизия! – поддержал Хлестакова девичий хор.

В этот момент Шубин вынужденно отвлекся, вновь взглянул на часы. Да, в связи с проблемами со здоровьем господин Уткин имел тенденцию подолгу задерживаться в туалете. Стоит ли из-за этого теперь нервничать, пороть горячку? Связаться по рации с остальными охранниками?! Пожалуй, он только лишний раз будет нервировать молодых женушек. Да и охранничков, которые и так вполне добросовестны. Чтобы не терзать себя сомнениями, Шубин сообщил жене, что вернется через пять минут, и покинул ложу. Легче будет все проверить лично и успокоиться.

– Ты остаешься, – кивнул Шубин первому охраннику на двери, ведущие в ложу. – А ты со мной! – распорядился Виталий Павлович второму.

Быстрым шагом они вдвоем миновали фойе, но шагах в десяти от входа в туалет оба одновременно остановились. Метрах в трех от них, прямо на ковровой дорожке, лежала подарочная коробка конфет, перевязанная красной бархатной ленточкой.

– Назад! – скомандовал Шубин и вместе с охранником укрылся за большим креслом, стоявшим в конце фойе.

В таких вот подарочных коробочках нередко скрывались взрывные устройства… Сообразить, что делать дальше, ни Шубин, ни его верный охранник не успели. Телохранитель получил удар по затылку и, не успев вскрикнуть, рухнул рядом с креслом. Сам Виталий Павлович успел обернуться, увидеть высокую длиннорукую фигуру, появившуюся из-за толстых, наглухо задвинутых оконных занавесок. Успел сунуть руку за пиджак, но выхватить собственное оружие не успел. Рожок немецкого автомата «Фольмер» ударил Шубина в голову, отключив сознание бывшего генерала.

– Успел, – только и произнес Сафронов, тяжело выдохнув.

В самом деле, нормативы сегодняшнего мероприятия были жесткими, сжатыми до предела, но он сумел-таки в них уложиться. Степан Митрофанович ждал их с Шубиным в реквизиторском помещении. Сафронову ничего иного не оставалось, как заклеить Уткину рот и глаза специальным липким пластырем, а руки и ноги примотать к жердине. Разумеется, после того как Степан Митрофанович переоделся во фрак. Далее Сафронов очень коротко сообщил, что будет с Уткиным, если тот осмелится позвать на помощь. Впрочем, с заклеенным ртом и глазами сделать это было непросто.

И самое главное, Сафронов успел вернуться к заведению «М» ровно к тому моменту, как Шубин решил проведать там своего патрона.

Хлестаков вновь молча бродил с одного конца сцены на другой. Столь же молча он расстегнул верхнюю пуговицу своего коричневого мундира. В который раз послышалась барабанная дробь, и немецкие автоматчики вновь погнали через зрительный зал господ во фраках. Один из этих самых господ не мог самостоятельно двигаться, и его тащил на собственных плечах высокий эсэсовец. Это было довольно-таки странное зрелище. Жена Шубина переглянулась с женой Уткина, но промолчала. Бесчувственное тело, тащимое высоким оккупантом-ревизионером, им на сей раз никого не напомнило.

– Сафронов? – произнес пришедший в себя Шубин.

– Надевайте фрак и не задавайте лишних вопросов, – скомандовал Сафронов, направив на Виталия Павловича ствол парабеллума.

– На Лорда работаешь? – спросил Шубин, засовывая руки во фрачные рукава.

– На безопасность страны, – ответил Сафронов. – Убивать вас я не буду, но вашу бизнес-деятельность прекращу раз и навсегда.

– Это как же? – скривил рот в усмешке Шубин, старающийся не терять хладнокровия.

– Увидишь, – произнес Сафронов, начав приматывать руки Виталия Павловича к длинному, слегка искривленному шесту.

– Вокруг театра, на всех входах и выходах люди из моей охраны. Одумайся, пока не поздно… Мы еще можем договориться.

В ответ Сафронов лишь молча продолжил свое дело.

– Хотите выжить – ни одного лишнего звука или движения! – сказал напоследок Сафронов, – Мне удобней было бы пристрелить вас, но я этого не делаю. При малейшей угрозе вашего силового освобождения я расстреляю вас обоих не колеблясь.