Илья Деревянко - Штрафники

– Э-э-э, погодите, Борис Иванович, не вешайте трубку! – вдруг спохватился я. – Чуть не забыл! У нас есть новая интересная информация!

– Выкладывайте!

Тут я подробно описал ту самую схему безнаказанного хищения «Пчел» из-под носа воинского караула, о которой упоминалось выше.

– Нет слов, майор. Просто нет слов! – внимательно выслушав меня, тихо молвил генерал. – Действительно гениально! И вы оба… В общем, так: вернуться живыми уже не пожелание, а ПРИКАЗ!..

– Об чем болтали? – вновь наполняя пиалу чаем, поинтересовался Костя.

– Да так, пустяки. Нас с тобой произвели в Герои России, вычеркнули из списка смертников и приказали вернуться живыми.

– Серьезно?

– Да. Нелюбин лично подобрал место запуска с надежной пещерой поблизости, где мы с тобой должны отсидеться во время артналета. Вскоре Стас принесет карту с точным указанием координат.

– Приказали, – задумчиво повторил Сибирцев. – Нам с тобой. Мы как верные присяге офицеры приказ постараемся выполнить. В пещере укроемся. Однако… есть одно «но». Нелюбин не Господь Бог и Смерти он приказать не может…

Я снова вздрогнул. Второй раз за последние двадцать минут. «Нелюбин не Господь Бог…» Недавно я слышал подобные слова, но от кого? В каком контексте?!

Перед глазами возник ухмыляющийся полускелет в саване, размахнулся окровавленной косой и пропал.

Я ощутил острую боль в сердце (быстро, впрочем, прошедшую), медленно перевел дыхание и откинулся на спинку кресла. Костя в данный момент, по счастью, смотрел в окно, и новых расспросов о самочувствии мне удалось избежать. «Когда вернусь… если вернусь, – мысленно поправился я, – обязательно возьму длительный отпуск. Дважды Герою [17], надеюсь, не откажут. Надо основательно отдохнуть, подлечиться, восстановить нервную систему».

В дверь деликатно постучали.

– Стас небось. С картой, – вслух предположил я.

– Так точно! – звонко пролаяло в коридоре.

– Ну заходи, раз пришел, – вздохнул Сибирцев. – Приказы надо выполнять…

Двенадцать дней спустя.

Горная Чечня.

Лагерь отряда наемников

В синем безоблачном небе пылало полуденное солнце. В его лучах заснеженные пики гор сверкали и искрились, как драгоценные камни. Далеко в вышине парила большая хищная птица: то ли орел, то ли еще кто. (В орнитологии я не особо разбираюсь.) В лагере царило послеобеденное затишье. Боевики разбрелись по искусно замаскированным дерном землянкам – переваривать пищу в прохладе. На травянистой возвышенности в выложенном камнями пулеметном гнезде дремал одинокий часовой. Я развалился в тени старого, раскидистого дерева и лениво покуривал сигарету. Метрах в пятнадцати, привязанный ко мне радиосигналом, съежился в кустах Малевич, после расставания с Цыплаковым напоминающий мокрую пришибленную мышь. Теперь у него было целых два контролера (мы с Костей «несли вахту» по очереди, передавая друг другу прибор каждые четыре часа). Но главного инженера угнетало отнюдь не это. Он, как я не раз замечал, обладал неплохой интуицией и, когда люди генерала забирали Цыплакова, наверняка почуял – подельника ожидает совсем не то будущее, на которое он (Цыплаков) рассчитывал. А раз так – то и его собственные перспективы не слишком-то блестящи. Всему виной поведение нелюбинцев, приехавших забрать директора за несколько часов до отправления эшелона…

« (Сибирцеву)– Будьте любезны, майор, передать нам прибор фигуранта № 1… Благодарю! – И, обращаясь к Цыплакову: – Топай, собака! Руки за спину!.. Чемодан и пластиковую карточку, говоришь, забыл?.. Не волнуйся, урод! Тебеденьги больше не понадобятся! Ха-ха! Вперед, падаль!!!»

Я знал – предателя повезли за город взрывать. Но зачем пугать заранее фигуранта № 2?! Могли бы вести себя повежливее, дятлы хреновы!.. Правда, гонорар Малевича они не тронули. И после их ухода я отдал главному инженеру пластиковую карточку с полутора миллионами электронных долларов (которую он судорожно прижал к сердцу, как любимое дитя). А чемодан с пятьюстами тысячами наличных оставил при себе. К наемникам в гости едем. «Зелень» наверняка пригодится! (Кстати, так потом и оказалось!) И вот с тех пор, невзирая на отданную ему карточку, Малевич превратился в мокрую пришибленную мышь. Смотрел постоянно в землю, разговаривал полушепотом, вздрагивал при любом шорохе. По счастью, никаких вопросов он нам с Костей не задавал. Наверное, лишний раз прогневать боялся. Ладно, и на том спасибо!..