Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

Еще, вспомнил он, Вера Павловна видела Морица.

Ты будешь спать, но я тебя не трону, любовь моя к Отечеству заразна…

Мориц вспрыгнул на стол. По словам Веры, он, как обезьяна, кривлялся и тряс плечами, а в руках держал серебряную чашу на полведра.

Миром правит математика и правит толково; соответствие, которое Фурье устанавливал между нашими влечениями и ньютоновым тяготением, особенно было пленительно и на всю жизнь определило отношение Чернышевского к Ньютону, – с яблоком которого нам приятно сравнить яблоко Фурье, стоившее коммивояжеру целых четырнадцать су в парижской ресторации, что Фурье навело на размышление об основном беспорядке индустриального механизма, точно так же, как Маркса привел к мысли о необходимости ознакомиться с экономическими проблемами вопрос о гномах-виноделах («мелких крестьянах») в долине Мозеля…

А-а-а, вспомнил Сергей.

Оказывается, яблоко Фурье не пьяный бред Коляна.

Он вычитал о таинственном яблоке в записной книжке Суворова…

Государство, несомненно, произошло из неизбежной нужды людей во взаимных услугах. (Сергея страшно раздражал поддатый мужик, куривший а тамбуре, часто оглядывающийся и страдальчески сплевывающий прямо под ноги. Никак не вязался мужик со словами Платона.) В самом начале государство могло состоять из четырех или пяти мужчин. Каждый отдавал на общую пользу все свои способности, может отсюда и пошли общественные классы, соответствовавшие трем главным элементам души: мышлению, отваге, чувству. Из первого элемента вышел класс правящий, из второго – класс воинов, из третьего – многочисленный класс работников, добывающих все необходимое для нормального существования. Первый и второй классы автоматически составили группу «стражей» народа. Кстати, чтобы солдаты, обладая оружием, не пожелали произвести нападения на мирных обывателей и отнять у них хлеб и пиво, солдатам ежедневно выдавали жареную говядину и вино…

Это правильно, подумал Сергей.

Кажется, я слышал об этом от самого Суворова.

Ни в какую эпоху, даже в самую спокойную, не рекомендуется держать военных на голодном пайке.

Христианство – как утопическое учение.

Три завета в особенности: о любви к ближнему, о непротивлении насилию, наконец, об уничтожении грешников и отступников.

Первый завет так, к сожалению, и остался всего лишь благим пожеланием, часто повторяемым в проповедях и молитвах, но никем, в сущности, не исполняемым вне узкого круга близких друзей и родственников, а вот истребление грешников и отступников стало со временем чуть ли не главной задачей любой политики, в том числе и политики церкви. Крест стал рукоятью меча…

Сильно сказано, отметил Сергей.

И все же недоумение не уходило: он никак не мог понять, зачем Колян таскал при себе такую улику?

Томас Мор.

Все преступления являются результатом дурных законов и ненормальных общественных отношений. Воры размножаются там, где правители больше заботятся о покорении новых стран, чем о хорошем управлении теми странами, которыми уже владеют, а также там, где привилегированные классы ведут праздную жизнь и обирают население посредством арендной платы или эксплуатации. Народ, доведенный до нищеты превращением пахотных полей в пастбища для овец, непременно переходит на воровство. Сельские рабочие, вытесняемые из деревень, уходят в города, бродят там бессмысленными голодными толпами, и в качестве бродяг попадают в тюрьмы…

Верно, верно, отметил про себя Сергей.

Пока существует частная собственность, пока вся крупная собственность сосредоточена в руках небольшого числа дурных людей, в государстве не может быть справедливости…

И это верно.

Король Утопус сознательно отделил свой счастливый остров от материка, став, так сказать, творцом первого в истории железного занавеса. (Вот, оказывается, как издалека это идет.) На острове Утопия существовало пятьдесят четыре равноудаленных друг от друга города. Ежегодно каждый город посылал в столицу трех старцев на совещания, касающиеся общих дел острова. (Совсем как в нижней палате думы.) Земледельческая семья на острове Утопия состояла из сорока членов и двух прикрепленных к земле работников. Каждыми тридцатью семьями правил филарх. Излишки хлеба и инвентаря отдавались соседям, испытывающим в том нужду. Каждый месяц устраивались народные праздники. Перед жатвой филархи непременно уведомляли городские власти, сколько людей понадобится им в помощь для сбора хлеба. (Кажется, филархи ничем не отличались от бывших партийных секретарей.) Города были похожи один на другой. (Неужели типовыми микрорайонами?)