Борис Бабкин - Эта война еще не кончилась

Малика подбежала к Денису. Люди, прижимая к себе детей, какие-то сумки и пакеты, с криком отпрянули к стенам.

Денис открыл глаза. Увидел Малику и почувствовал ее руки на своем затылке.

– Живой вроде, – буркнул он и с ее помощью сел.

– Как ты? – спросил Бабич.

– Спина болит. Лихо меня садануло. Чем это?

– Дверью, – сказала Малика.

– Она тебе жизнь спасла, – кивнув на кусок перед дверным проемом, усмехнулся Бабич.

– Зачем мне ее закрывать нужно было? – удивился Денис.

– За Грозный крепко принялись, – кивнул вверх Бабич. – Надо уходить из города. Не сегодня-завтра штурмом пойдут, и тогда точно хана.

– А эти кто? – тихо спросил Денис Малику.

– Жители этого дома. Некоторые уже неделю здесь живут. Боятся артобстрелов и бомбежек. Воду и еду иногда кто-то из соседей приносит. Кое-что с собой взяли. Едят помалу, экономят.

– У меня такое чувство, – сказал Бабич, – дай им волю – на мелкие куски нас порвут. Интересно, из-за чего? Ваххабитами нас считают или за то, что русские?

– А здесь в основном русские и есть, – ответил за Малику Денис. – Чеченцев, по-моему, нет никого.

Маша, прижавшись к бедру Марият, настороженно и испуганно оглядывалась.

– Одичала девчонка, – заметив это, поморщился Борис. – Смотрит на других, как на чудовищ из сказок.

– Она, по-моему, и сказок не слышала уже давно, – пробормотал Денис. Прислушался. – Вроде стихло все. Самое время топать. Сейчас духи заняты разбором завалов.

– Интересно, – хмыкнул Бабич, – сколько еще этим людям сидеть здесь и дрожать?

– Они устали от страха, – сказала Малика, – но продолжают бояться, что засыплет их или ворвутся боевики и убьют. Ведь они три года постоянно дрожат. Вот сейчас войдут и убьют. В городах хоть видимость какого-то порядка была, а в селениях все эти годы, особенно после последней войны, люди в страхе жили. Ни за что, просто ради удовольствия, убивали.

В словах женщины – горькая и страшная правда. В станицах за три послевоенных года убито около пятидесяти русских пенсионеров. Как заявил один из арестованных боевиков, убивали только потому, что они русские…

– Куда? – быстро осмотревшись, спросил Борис.

– Молодцы летуны, – усмехнулся Денис, – дают духам прикурить. – В разных концах города были видны столбы дыма. Справа дымились развалины какого-то особняка. Вокруг бегали вооруженные люди. У ворот стояла пожарная машина.

Борис усмехнулся:

– Глаз радуется. Понимают, что это война. А до наших в Москве до сих пор не дошло, почему их дом взлетел в воздух. За что их…

– Пошли, – не дал ему высказаться Денис. – Все равно тебя никто не услышит. Это и хорошо. Потому что здесь тебя бы не поняли.

Борис, злорадно улыбаясь, смотрел влево.

Проследив за его взглядом, Денис увидел, как из развалин трехэтажного здания выносят накрытые тела.

– Это школа была, – сказала Марият, – а сейчас какая-то казарма для наемников.

– Восемь, – довольно кивнул Бабич. – Меня вот что поражало: по телику говорили – самолеты нанесли удары по позициям боевиков. Уничтожено двенадцать сепаратистов. Как так? С самолетов бьют, и двенадцать? Хреновина какая-то! Но как увидел эти подземные переходы, понял. Они, сволочи, как самолет засекут, в щели попрячутся и сидят. Достань их, паскуд. А наши все-таки стараются не бить по домам.

– И домам достается, – перебил Денис. – Хорош базарить, – уже резко добавил он. – Пошли.

К этой войне, которую называют антитеррористической операцией, народ России относится иначе, чем к предыдущей. Конечно, противники этой войны есть, но поддержка народа ощутима. На передовую отправляются подарки для солдат. Подарки собирают школы, организации, простые люди – все те, кто болеет за наших ребят. Ведь война живет рядом с каждым из нас. И воюют настоящие мужчины, которых кое-кто называет «детьми в камуфляже». Они, как бы их ни называли, делают истинно мужскую работу, защищая Родину и нас.

– В бога мать! – выплеснул злость Борис, щелкнув себя по кончику носа. – Сутки с лишним сидим в этом бункере. Вот влипли! Точно, скоро в город войдут.

Они прошли три квартала, когда по городу снова ударили самолеты. Они укрылись в подвале мрачного на вид здания. Там сидели пять женщин разного возраста, трое мужчин в штатском и шестеро детей не старше семи лет. Все чеченцы. Едва они прошли в подвал, рядом грохнул взрыв, и вход засыпало. И вот уже несколько томительных часов все обитатели подвала пытались прокопать проход. Работали молча, не вступая в разговоры. Отдыхали по очереди. Отношение к вооруженным русским изменилось после того, как Маша с разрешения Дениса дала всем детям по половине яблока, половине шоколадки и по три виноградинки. Бабичу это не понравилось.