Борис Бабкин - Эта война еще не кончилась

Федеральные войска все плотнее сужают кольцо вокруг Грозного. Артиллерия и авиация наносят ракетно-бомбовые удары по выявленным позициям боевиков. Шойгу сделал новое заявление. В обращении к боевикам он сказал: «…если вы мужчины, выпустите стариков, женщин и детей. МЧС предоставит транспорт». Пять автобусов МЧС прибыли и ожидают поступления беженцев. Из Грозного за последнюю неделю вышли сто пятьдесят восемь человек. В основном дети, женщины и пожилые люди. По их рассказам, в Грозном снарядом разбит дом престарелых и инвалидов. За день до этого их перевела в подвалы медсестра Тамара, единственный медицинский работник, оставшийся с немощными людьми. Продуктов питания для инвалидов нет. Корреспонденты западных СМИ получали самую свежую информацию от жителей Грозного, заплатив им десять – двадцать долларов. (Теперь понятны изложенные СМИ Запада «рассказы» мирных жителей о зверствах российских солдат, от которых многие якобы бежали в Грозный. Чего не наговоришь с голоду за двадцать долларов!) Охотнее всех о войне и ее ужасных подробностях рассказывают разбежавшиеся пациенты разбитого авиацией психдиспансера. Авиацией в свободной охоте около селения Ялхой-Мохк уничтожена колонна из семи машин с боевиками…

– …Черт возьми, – проворчал Бабич, отпрянув от выхода, – хрен выйдешь. По-моему, твоя теория насчет самого удобного времени дала сбой. Их там как собак нерезаных.

– Куда-то отправляются, – сказал Денис.

По улице нестройными рядами шла колонна боевиков. Шли молча, и только неровный шум шагов сопровождал шествие несших смерть.

– Вооружены отлично, – провожая колонну взглядом через прицел ночного видения, сказал Калмыков. – Оружия заграничного полно, минометы на прицепах к легковушкам. Суки! – усмехнулся он. – А это что? Ни хрена себе!

– Что там? – спросил Борис.

Денис протянул ему прицел. Бабич посмотрел и выругался. Отдавая прицел Денису, усмехнулся:

– Неужели стрелять будут?

– А то? Запросто. Шифер очень даже удобен для противовоздушных ракет малой дальности. А эти видал чего придумали? Наложили в шифер гранатометов. Один может сразу из трех шарахнуть. Вот сволочи! А вот и белые перчатки. Им почет и уважение, – усмехнулся Денис, передавая Борису прицел.

Бабич посмотрел и, витиевато выматерившись, плюнул:

– Похоже, чеченок мало. Я четырех засек, все они славянки. Вот их я никак не пойму. Неужели не понятно, что вы на смерть пришли? Не выпустят вас ни духи, ни наши.

Марият и Малика опустили головы.

– К вам это не относится, – заметив их реакцию, буркнул Бабич, – даже если бы вы там были. Все-таки Чечня – ваша родина. У нас тоже Гражданская была. Бабы и белым, и красным служили. Но прибалтки, украинки и русские какого хрена здесь делают? Им надо дома сидеть. Не должна их война эта волновать. Неужели мир перевернулся? Бабы за сто баксов в Москве на три часа по вызову приезжают, а здесь за эти же баксы в русских парней стреляют. Но если бы ваххабиты эти, как фашисты в сорок первом, наступали, тогда бы еще понять можно – побеждают вроде. А здесь… – Он развел руками и чуть не выронил автомат. Поправив на плече ремень, не находя слов, выругался.

– Все думают, что как в тот раз будет, – усмехнулся Денис, – поэтому и наехали. А кое-кто, может, и по убеждению. Я говорю об арабах и талибах. А хохлов и прибалтов я сам не понимаю. Если уж так воевать хочется, езжай в Париж, в Иностранный легион. Автомат в зубы, и вперед. Не подходишь по данным, которые нужны для поступления в легион, по объявлению иди. Там всех принимают, лишь бы хоть немного стрелять умел. Знаешь, о чем мечтаю? – Он посмотрел на Бабича. – Русского поймать и допрос ему с пристрастием устроить. По кусочку кожу снимать. Пусть постарается объяснить, что он, мерзавец, здесь делает.

– Нам-то что делать?

– Назад в квартиру. А то срисует нас кто-нибудь, и аут.

Все, кроме Бориса – подстраховывая, он остался в подъезде, – быстро, стараясь не шуметь, пошли наверх. Марият на руках несла спящую Машу. Бабич с автоматом в руках стоял у выхода. Подождав несколько минут, начал подниматься.

– Слава Аллаху, – услышал он мужской голос на площадке первого этажа.

Обернувшись, увидел смотревшего на него из приоткрытой двери мужчину его возраста в спортивном костюме. Бабич пристально уставился на него.

– Там неверные, – раскрыв шире дверь, заговорщицки проговорил тот. – Мужчина и две женщины-чеченки. Ребенок русский. Я слышал, как они говорили по-русски.