Александр Тамоников - По закону войны

Среди бригады раздался ропот, который Реза, стоявший рядом, оборвал окриком:

– Молчать, свиньи! И стоять по струнке перед Хозяином!

Артисты замолчали, но подавляющее их большинство, словно стальными оковами, сковал ужас. Ужас перед этим пожилым человеком с хитрыми, узкими, холодными, безжалостными, как у змеи, глазами. Никто не сомневался в том, что свою угрозу убить одного из них он приведет в исполнение. Только кто станет первой жертвой этого безумца?

Садык чувствовал страх заложников и упивался им.

– Боитесь, неверные? Смерти испугались? Но умирать все равно рано или поздно придется всем. Так какая разница, когда это произойдет?

В ответ – гнетущее молчание.

Садык подозвал к себе Резу, спросил:

– Где в строю артисты, а где обслуживающий персонал?

– Слева до смазливой бабенки – артисты, за ней обслуга.

Узбек задал следующий вопрос:

– Плаха и топор готовы?

– Да, босс, – ответил с готовностью слуги Реза, – все за углом дома!

– Перенести все сюда, и оператора ко мне!

Реза ушел за угол, Садык отошел в сторону, к нему подошел оператор с современной камерой. Узбек спросил:

– Ты готов к работе?

– Готов, Хозяин!

– Когда будет готова полноценная кассета?

– Это, босс, смотря сколько времени займет сама съемка, но в любом случае не более получаса.

– Яхши! Ты хорошо отдохнул перед дальней дорогой?

– Отдохнул, Хозяин!

– Тогда за дело! Скажешь, когда мне можно будет начать говорить!

Оператор выбрал место, куда попросил встать узбека. Навел на него камеру, настроил ее, сбоку зажглась красная лампочка.

– Снимаю, Хозяин!

Наркоторговец, сделав паузу, рисуясь перед камерой, сказал с пафосом:

– Я Садык!..

И повел речь, которую позже внимательно выслушали профессионалы Службы «Виртус».

А узники увидели, как из-за дома вынесли большой пень и топор на длинной ручке.

Садык, прервав речь, повернулся к Резе, который находился за кадром, крикнул ему на языке пушту:

– Крайнего из обслуги на пень!

Далее последовала казнь…

Садык, бросив топор, продолжил монолог и закончил его словами:

– До связи, неверные!

И воплем:

– Аллах акбар!

Оператор прекратил съемку.

Узбек кивнул на обезглавленный труп молодого парня-звукооператора, которому только позавчера исполнилось двадцать пять лет:

– Кинуть эту падаль в ущелье, на корм шакалам! Голову на кол, пусть артисты, выходя во двор, любуются тем, что осталось от их коллеги!

Он подошел к артистам.

Те, прижавшись к стене и друг другу, с ужасом смотрели на убийцу. Только двое выделялись на общем фоне страха, один – с наколками на руке, который пел шлягеры шансона, да пожилой пародист. Они смотрели на Садыка с ненавистью, что не мог не заметить узбек, и это взбесило его.

Вогнать бы в эти ненавидящие глаза по горящей лучине, чтобы свет навсегда померк для них, но это были артисты – товар. А его портить нельзя.

Поэтому, усмирив свой гнев, узбек перевел внимание на единственную в бригаде молодую симпатичную женщину. Даже страх в ее глазах не затмевал природной красоты, а, напротив, придавал даме некий шарм. Эх! Ее бы в сауну…

Садык подошел к женщине, спросил:

– Как тебя зовут, красавица?

– Тоня, – ответила она.

– Это твое настоящее имя или псевдоним?

– Псевдоним.

Узбек понимающе кивнул головой:

– Ясно! Сейчас модно брать псевдонимы. Только и слышно – поет Юлиан, выступает Земфира или Анастасия. Как же назвала тебя мать?

– Лидой.

– Фамилия!

– Гаврилова.

Садык криво ухмыльнулся:

– Да, с таким именем пробиться на сцену, наверно, тебе не удалось бы. Как чувствуешь себя, Лида?

– Плохо.

Узбек, изобразив удивление, переспросил:

– Плохо? Отчего же, милочка? Оттого, что оказалась здесь? Но ты сама приехала в Чечню! Или кто из коренного населения звал тебя? А может, тебя заставили ехать в командировку?

– Никто не заставлял, я сама решила поехать, – ответила Лида.

– А ты знала, что здесь идет война, что здесь каждый день убивают? Иногда в бою, иногда, как твоего коллегу, в плену, для устрашения противника?

– Знала.

Садык прикинулся, что не услышал ответа, проговорил:

– Не слышу!

– Знала! – громче сказала певица.

Узбек повысил голос:

– Так отчего тогда тебе плохо, блядь пробитая? Или ты честная? Хотя откуда в вашей среде взяться честным бабам? Со всей бригадой за эту неделю перетрахалась? Тебя скопом имели или выборочно давала, проститутка?

Женщина проговорила на грани истерики: