Александр Тамоников - Выжить. Вернуться. Отмстить

— Кто там?

Женщина смотрела в глазок, это было заметно, но не узнала пришедшего, с бородой и усами:

— Откройте, пожалуйста, меня просил к вам зайти капитан Макаров.

— Кто? Макаров? Но он же…

— Он не погиб. Но если вы в квартире не одна и если считаете, что представляю для вас угрозу, то я… уйду!

Узнает она его голос? Хотя вряд ли, он, как мог, пытался изменить его. Но ошибся.

Дверь распахнулась.

Галина, сложив руки на груди, широко раскрытыми от изумления глазами смотрела на него.

Макаров сказал:

— Понимаете…

Но Галина произнесла:

— Дима! Ты!

И отошла к стене.

Капитан сорвал усы и бороду. Рванулся к ней, машинально захлопнув за собой дверь. Обнял находившуюся в предобморочном состоянии женщину:

— Да, это я! Живой! Я вернулся, Галя!

Она подняла глаза:

— Дима!

Капитан провел женщину на кухню, усадил за стол:

— Где у тебя аптечка?

Но Вологодина уже пришла в себя:

— Не надо никакой аптечки. Я в порядке, если можно быть в порядке после происшедшего. Ты жив. Вернулся. Но кого же тогда похоронили на Аллее Славы? Я была там. Плакала, когда под выстрелы салюта и гимн гроб с телом капитана Макарова опускали в могилу. Плакала. Кого похоронили вместо тебя? И… что означают усы и борода? Ты не хочешь, чтобы… чтобы узнали о том, что ты жив?

Макаров ответил:

— Да, Галя, я не хочу, чтобы кто-либо в Новоильинске, кроме тебя и, пожалуй, еще одного офицера, узнал о том, что я не погиб.

— Но почему, Дима?

— Я все объясню тебе, но обещай, что выслушаешь до конца, не перебивая, без эмоций, каким бы невероятным и страшным ни был мой рассказ. А потом, потом, если захочешь, я отвечу на твои вопросы. Ну а если скажешь, чтобы ушел, уйду. Навсегда уйду!

— Невероятным и страшным? С тобой случилась беда?

— Галя, я готов рассказать тебе правду, но ты должна дать мне обещание.

— Хорошо! Я обещаю, что выслушаю твой рассказ.

— Закурить можно?

— Конечно, кури! Может, немного спиртного, а то ты сильно нервничаешь?

— Нет! Не надо спиртного!

Капитан закурил:

— Началось все с того, что моя группа, и ты об это знаешь, утром 8 августа вылетела в горы для выполнения боевой задачи. Сначала все шло, как обычно. Полет, посадка, десантирование, скрытый марш. Но это пока группа не втянулась в овраг. Именно по нему мы должны были подойти непосредственно на позиции штурма базы боевиков. А вот дальше, дальше события стали развиваться неожиданно и непредсказуемо…

Макаров говорил, а Галина внимательно слушала. В глазах ее стояли слезы, через которые пробивалась печаль, чувство глубокой жалости к этому обманутому, преданному офицеру. И только когда она узнала, что Макаров стал убийцей, глаза ее раскрылись от ужаса. Но и здесь она сдержалась. Выслушала капитана до конца, не перебивая, как и обещала. Закончив рассказ, в течение которого он выкурил одну за одной пять сигарет, Макаров отодвинул пепельницу, перевел взгляд на темное окно:

— Теперь ты знаешь все, Галя! Если есть вопросы, отвечу. Хочешь, чтобы ушел, уйду, но ты должна знать, я убил тех, кто предал свою страну, продался бандитам, тех, кто погубил семерых моих парней, стоявших насмерть в том бою, когда меня и еще двух солдат отравили газом. Тех, кто погубил бы еще не один десяток ни в чем не повинных людей ради собственной корысти. Я убил предателей. А предатель хуже врага. Теперь они никому не принесут вреда. Я совершил самосуд, преступил закон, но по закону, даже если следствие велось бы честно, ни Коршунова, ни Гласенко, ни Рубанюка, ни наркоторговца-мэра не привлекли бы к суду. Вся доказательная база у террористов, манипулировавших ими. А те вряд ли стали бы делиться столь ценной информацией с нашими следователями. Я же имел возможность убедиться в преступной деятельности этих ублюдков. Да, ублюдков, потому что даже смерть не искупила их вину. Предательство не прощается. Я же готов предстать перед судом, но тогда, когда у меня будут доказательства сотрудничества уничтоженных предателей с террористами. Впрочем, ты можешь назвать и меня террористом.

Галина спросила:

— Никак иначе ты поступить не мог?

Капитан вздохнул:

— Понимаю, ты хочешь спросить, мог ли я бежать из плена? Это было бы сложно, но, наверное, мог.

— Не бежал потому, что бандиты оплатили и организовали лечение дочери? И могли в любую минуту их убить, если бы ты сбежал?

— Нет! Я не просил вылечить дочь, это была инициатива Гурадзе. Череп также не стал бы, несмотря на угрозы, уничтожать семью! Он не воюет с женщинами и детьми. А вот солдат, что остались в лагере, расстреляли бы. Я не мог допустить этого, и потом, мне нужно было отомстить предателям. Поэтому я не бежал, а выставил условия дальнейшего сотрудничества с бандитами, которые дали мне возможность вернуться и отомстить.