Тимофей Костин - Несчастный рейс 1313 (СИ)

Амико тяжело и глубоко задышала, издав еле слышный стон. Болезненная морщина на ее лбу обозначилась сильнее. По щеке, без всяких шуток, скатилась настоящая слеза. Девушка беззвучно плакала во сне.

— Японская ваша мама… — выдавил Иван, со стоическим выражением лица снова укрывая Акеми курткой, и снова аккуратно прижимая к себе. — Вот оно, наказание за грехи, за триста тайтлов хентая!.. Глазами смотри, а руками не замай. Прямо, вашу мать, танталовы муки… Может, плюнуть на международную дружбу, да и?.. А-а-а-а-аццкий соблазн… губят, губят нас Евины дочки.

Его левая ладонь медленно поползла снизу, от талии укрытой курткой девушки, скользя в миллиметрах над камуфляжно-цифровой тканью, задержалась над волнующим возвышением… потом двинулась выше. Загрубелые, мозолистые пальцы с набитыми костяшками осторожно-осторожно коснулись нежной полупрозрачной щеки, перехватив и стерев катящуюся прозрачную слезу.

— Плачет, бедняжка. Снится, наверное, всякая гадость…Вот ведь, выпало девчонкам, натерпелись. Что бы вертолетам успеть на десять минут раньше… хотя что там говорить, другие-то пассажиры и жизни лишились. Блядский мир.

Амико почувствовала заботу, складка на лбу немного разгладилась. Девушка что-то неразборчиво шептала по-японски, прижимаясь к Ивану словно взятый из-под дождя котенок. Она снова заворочалась, вынуждая Ивана ослабить хватку, и теперь застенчиво лежала впереди, вновь волнуя мужчину прикосновением груди, но на этот предусмотрительно укрытые курткой формы не имели столь разрушительного эффекта.

— Гоменнасай, — произнесли вдруг отчетливо девичьи губы. — Ватаси…

Речь спящей девушки вновь сбилась на неразборчивое бормотание. Так и не уснувший до сих пор Иван различал отдельные слова:

— Я… не… мне… русский… не может… хороший… но….

— Ну вот, еще бреда нам не хватало, — пробурчал Иван, снова щупая лоб Амико. Температура явно спала. — Не иначе, как я там за ней гоняюсь с окровавленным ножом в зубах. Как очнется, наверняка или по морде настучит, или презрением обольет. Эх… в целом, есть за что — грязные мысли в ассортименте.

Маневры русского вызвали самые неожиданные последствия. Ощупываемая в области лба Амико вдруг протянула руки и обняла своего заботливого няня за шею. Да так и замерла, с новой силой прижавшись к мужчине. Теперь уж и вовсе никаких расстояний не осталось между устойчивым матросом и красивым личиком японки, продолжавшей невнятно говорить во сне с закрытыми глазами.

— Ски… — успел различить несчастный Иван перед тем, как свершилась самая вероломная атака на матросскую честь. В следующий миг русский ощутил, как его целуют нежные девичьи губы.

Не помогла никакая стойкость — он почувствовал, как краска заливает лицо, начинают гореть щеки и уши. Рука, лежащая на плече Акеми, крупно задрожала, отражая борьбу противоречивых устремлений. Прижать к себе?.. Отстранить?.. Мягкие, теплые губы, нежное дыхание, сводящий с ума аромат…

Усилие, которое ему потребовалось для того, чтобы справиться с неистовым желанием схватить, стиснуть до хруста, прижать к себе это нежное тело, впиться в эти бархатные губы, превосходило всякое воображение.

С трудом оторвавшись от полураскрытых губ Акеми, Иван осторожно подался назад, но разомкнуть кольцо ее рук, не разбудив девушку, было невозможно. Он лишь повернул голову, отчаянно ища помощи.

Совершенно забытый парнишка-бирманец, оказывается, тоже не спал, и его глаз любопытно посверкивал через щель в пальцах прикрывающей лицо ладошки.

Иван погрозил ему пальцем:

— Нет, малец. На фильмы для взрослых тебе еще рановато ходить. Мне… похоже, тоже. И куда эта ехидна Кейко подевалась? Ну, подставила, подруга, доставила проблем… Пусть идет и сама ее греет, я больше не могу — взорвусь, как триста тонн тротила. Виданное ли дело — кидаться с таким пылом на одинокого моряка. Тем более, что я же тут совершенно ни при чем — не могла же она и в самом деле меня видеть во сне. Наверняка ей тот ее парень привиделся… а чужое место нехорошо занимать… хотя и завидно, честно говоря. Ну, ладно, надо и честь знать. Эй, Амико-сан, пора просыпаться. Как самочувствие?

Громкий голос возымел действие, и японка медленно заморгала, вырываясь из объятий бога сна. Первым, что предстало перед ее взором, была мужественная физиономия Ивана в каком-то сантиметре от ее собственного лица. Неожиданно стало очевидным, что русский держит ее в объятиях, прижимая к себе. И тут вспомнилось все.