Тимофей Костин - Несчастный рейс 1313 (СИ)

— Как конец может ходить? — картинно удивилась Кейко, хотя по глазам был видно, что она просто дурачится, пытаясь подавать нарастающее нервное напряжение.

— Цыц. Ваше дело — подавать мне кабель, чтобы быстро уходил в воду, не запутался и не тормозил. С первого раза весь тоннель не проплыть — я занесу кабель как можно дальше и вернусь.

— Но он же тяжелый, утонет!

— Привяжем пластиковые бутылки взамен поплавков — освободите-ка их, кстати. На конце будет одна и по длине две.

Вылив минералку частью в рот, частью в колодец, кабель оснастили импровизированными поплавками — теперь даже оптоволоконные жилки не должны были полностью увлечь его на дно.

— Сигналами мы обмениваться не сможем: дергать ненатянутый конец бессмысленно, поэтому просто ждите, — продолжил Иван, разминая мускулистые руки и ноги. — Сначала буду возвращаться, но когда пойду на всю длину наружу, то задержусь там отдышаться и осмотреться, что к чему. Если меня нет пять минут — значит, я там. Но ненадолго — не пугайтесь. И сразу к вам обратно. По концу уже легче получится.

— Но все равно опасно, — проговорила Амико. По выражению ее лица разобрать, о чем она думает, было невозможно.

— Банька-сан, а точно все будет хорошо?.. — вот теперь голос Кейко отчетливо дрогнул. Она явно представила себе самый жуткий исход — Иван уходит… и не возвращается. Они остаются одни в мертвой подземной тишине, фонарики постепенно гаснут, и наступает глухая бесконечная темнота. Навсегда.

Шмыгнув носом, она торопливо моргнула, чтобы отогнать слезы.

— …По-пообещайте!

— Обещаю, — твердо кивнул Иван. — Я же не любитель какой, а специалист… э-э-э, что-то мне вдруг это напомнило. Ба!.. Словами Сагары Соске вдруг заговорил — и сам не ожидал.

Похлопав по плечу пытающуюся улыбнуться сквозь слезы Кейко, матрос спецназначения продел руку в петлю на конце кабеля, сдвинув его до плеча — чтобы тот не мешал работать руками — проделал последнюю порцию дыхательных упражнений и рыбкой нырнул в колодец.

Фонарики запоздало высветили светлую фигуру, исчезнувшую в глубине, и наверху остался лишь равномерно скользящий в воду кабель. Амико быстро поднимала и отпускала вниз кольцо за кольцом, чтобы он не мог зацепиться за что-то или запутаться. Взгляды обеих девушек приковались к этой жилке, словно пытаясь через нее передать горячую надежду — наконец-то вырваться из сдавленного миллионами тонн бетона подземелья и вернуться к свету.

Засельцев мощно работал руками и ногами, несмотря на то, что глаза затопила тьма. Непроницаемая, первородная, господствующая здесь безраздельно — даже мысль о том, чтобы бросить ей вызов, большинству людей показалась бы безумной.

Впрочем, Иван внимательно рассмотрел мелкий трехмерный чертеж, где были обозначены контуры водовода — конструкция не представляла каких-то особых сложностей для пловцы; здесь не было ни решеток, ни лопастей. Сюда можно было бы без проблем заплыть хоть на «Тритоне» — минисубмарине, которую морские разведчики и подводные диверсанты использовали для того, чтобы пробираться к вражескому берегу и в закрытые гавани. Но это было и минусом — в просторном тоннеле, не видя, как следует, стенок, было проще простого сбиться с курса и плавать кругами, пока не кончится воздух.

Единственной надеждой оставался компас в шпионских часах, исправно показывающий курс, которым следовало двигаться к выходу на поверхность. Сгибая руки для очередного гребка, Иван каждый раз бросал взгляд на стрелку, сильнее подгребая правой или левой ногой, чтобы не отклоняться от спасительного направления. Кроме того, он следил и за секундомером, безучастно отсчитывающим синие циферки. Проделав несколько тренировочных заплывов туда и обратно неподалеку от колодца, он уже знал, на сколько минут хватит воздуха при активной работе мышц, стремительно сжигавшей кислород. Безопасный рубеж, от которого ему еще стабильно хватило бы воздуха на обратный путь, уже приближался, но и в висках уже начало стучать, а мышцы гортани свели первые непроизвольные спазмы — организм требовал кислорода. Конечно, он мог еще плыть и плыть, но этот звоночек напомнил, что любая ошибка в этом заплыве станет роковой. Все естество требовало безоглядно рваться вперед, к свету и воздуху, не думая ни о каких планах — но он помнил, что на плечах лежит ответственность не только за собственную жизнь. Если тоннель окажется длиннее, чем казалось, исходя из крошечного чертежа; если он неправильно рассчитал силы; если вдруг компас врет из-за какого-то большого количества металла поблизости, и он плывет не по прямой, а как-то еще — он не только захлебнется сам, оставшись болтаться в темноте распухшей белесой тушей, пока его не обглодают тропические речные рыбки, или не вынесет наружу напором включившейся турбины. Все будет еще хуже — доверившиеся ему девчонки, ставшие такими близкими и родными, погибнут страшной смертью в темноте от голода и отчаяния, так никогда и не дождавшись помощи. Он не имел права лихачить и бросаться вперед очертя голову — все нужно было делать осторожно, последовательно и расчетливо.