Тимофей Костин - Несчастный рейс 1313 (СИ)

— Хм… — приспособившиеся к темноте глаза Ивана не упустили озадаченную гримаску, в которую под маской сложились губы незнакомки. Очень красивые губы, кстати. — И что тут забыл ТОФ? Вас тут много таких? Вззхоббитов.

— Больше ни одного, — честно ответил Иван. — В этих местах я редкий, уникальный вид. Случайно сюда попал, в целом. Дело было так…

Выслушав краткую историю приключений Ивана, диверсантка удивленно присвистнула, выпустила в воду булькнувший на ремне автомат и даже сдвинула на лоб маску.

Хммм… пожалуй, ее не хотелось называть диверсанткой, поскольку диверсантки редко имеют такую модельную внешность. Ясные серые глаза, правильные и нежные (хотя и с решительным выражением) черты лица, мокрый русый локон, выбившийся из-под неопренового капюшона — все это больше подошло бы русалке. Правда, хвост она пока демонстрировать не спешила, вместо этого отдав команду своему ручному зверю:

— Ладно, выплюни его, Батончик. Похоже, не врет; действительно невкусный.

— Абсолютно!.. — быстро закивал Иван. — …Питался черт пойми чем, мылся редко…

В этот момент чудище широко раскрыло пасть, и Засельцев почувствовал, как что-то гибкое, горячее и мокрое поддало ему в спину, выкинув в воду и заставив окунуться с головой. Подавив естественное желание как можно стремительнее дернуть прочь, Иван отфыркался и в свою очередь вопросил:

— Что это за хрень такая, вообще?! Крокодил?..

— Сам ты крокодил, — холодно отбрила русалка. — Это боевая косатка… ну, пока еще косатеныш, зовут его Батончик. Будешь обзываться, не стану ему запрещать тобой позавтракать. Он как раз голодный уже третий день.

— А что сразу наезжать-то?.. — обиделся Иван. — Не я же его зубами хватал, между прочим, а он меня. И ни за что, по сути.

— Ничего себе ни за что! Вынырнул темной ночью за спиной с неясными намерениями — скажи спасибо, что сразу не проглотили.

— Вот спасибо, так спасибо, — скривился Иван. — Натравила акулу и еще хамит. И кто ты такая-то? Тоже ведь русская? Могла бы и представиться.

— Какую акулу, нафиг?.. Косатку — то есть крупнейшего хищника на земле. Цени высокую честь, — фыркнула русалка. — А зовут меня Аленой, и мы с тобой, матрос первой статьи, почти земляки. Я из Питера.

— Не понял?.. — удивился Иван. — Я вроде не говорил, откуда я.

— Так ты же из Владика? А я из Питера-Камчатского. Соседи, выходит.

— Фига себе соседи — там две тыщи километров!

— Ты не с Дальнего Востока, что ли? — прищурилась Алена.

— Нет, из Подмосковья. Служил только на Русском.

— Э-э-э, понятно все с тобой. Наши никогда так не скажут. У нас от Питера до Владика рукой подать считается.

— Ладно, про географию потом. Хотелось бы все же узнать, кто ты такая, и что тут делаешь со своим чудищем облым, озорным, стозевным и лаяй.

Боевая косатка, названная Батончиком, высунула огромную башку из воды, и, казалось, с интересом прислушивалась… то есть прислушивался к разговору. Теперь Иван отчетливо рассмотрел узкий и острый, точно лезвие меча, спинной плавник, торчавший над поверхностью почти на метр. То, как Батончик, не светя им над водой, незаметно подкрался и сцапал вовсе даже не шумевшего и неплохо тренированного боевого пловца, заставляло воспринимать его более чем всерьез.

— Я?.. М-м-м, — русалка вдруг задумалась. Кажется, попытка формально обозначить свой статус вызвала у нее определенные затруднения. — Ну, наверное, я партизанка. По профессии ихтиолог, но сейчас охочусь на тех самых игов, которые вас тут гоняют.

— Что, правда? Сама по себе? — поднял бровь Иван. — У нас там на острове Русском кроме всех прочих сидят и суровые флотские зоологи, дрессируют всякое зверье, чтоб нашего брата, морского разведчика, ловить. Правда, я только про дельфинов и морских львов слыхал, эдаких чудищ там не держали. Сколько в нем длины-то, в этом твоем Батоне? Тут ведь на 949 проект намек, я верно понял?

— Ага. Дядя посоветовал, он таким крейсером командовал. А длины пока шесть метров, и почти две тонны, когда вешали последний раз. Но с тех пор он отожрался, сейчас и побольше будет. Вырастет, заматереет — получится метров девять и тонны четыре-пять. У него родословная хорошая, породистая.

— Две тонны уж?.. Ни хрена себе! — присвистнул Иван. — Как целая торпеда прямо. И потолще, потолще. Видно, что кушает хорошо.

— Еще бы! Но спортсмен, между прочим, — русалка ласково почесала гладкую черную кожу на лбу косатки, и та довольно хрюкнула, качнув туда-сюда плавником, точно пес хвостиком. Судя по всему, зверь, названный в честь огромного атомного ракетного крейсера — действительно сверху напоминающего батон — не только с готовностью подчинялся хрупкой хозяйке, но и преданно ее любил. — И мы не из бухты Витязь. Там на самом деле только сивучи и белухи, а мы — из камчатского филиала. Нештатно, правда. Батончик там вырос, но потом нас турнули оттуда, чтоб не обжирали краснознаменный флот. Жлобы, — закончила, поморщившись, Алена.