Сергей Дышев - Куплю чужое лицо

– Голос у тебя ну один к одному, как у покойного Володьки Раевского… – Изучая меня, он оттопырил губу и стал похожим на крупного гусака. – А ты откуда знаешь про Ниндзю?

– А я его брат по отцу, – ответил я.

– Что-то общее есть! – похвалил Ниндзя. – Ты заходи как-нибудь, пообщаемся. А сейчас, извини, материал срочный сдавать надо.

Я пообещал непременно зайти, понимая, что никогда уже не приду в эти стены. По пути в метро я набрел на вывеску:

Я не стал заходить, оставил конверт на проходной, попросив отдать кому-нибудь, и сразу ушел.

Сырой мороз пробирал до костей. Дороги посыпали солью красного цвета, и, несмотря на то что было около минус двадцати, под ногами хлюпала жижа. Все мысли выдуло, хоть и не было на моей голове дырявой шляпы. Ноги понесли меня к дому, захотелось залезть в горячую ванну и ни о чем больше не думать.

С порога я позвал Пат, но никто не ответил. Комната пустовала. Исчезли ее пуховая куртка и шапка. Это меня неприятно поразило: Пат никогда не выходила без меня на улицу. Неужели я снова под колпаком наркомафии? Чепуха!.. Она ушла от меня! Я бросился искать хоть какое-нибудь подтверждение этой догадке. Записки не было. Хотя как она могла написать, не зная грамоты? По-английски… Ушла по-английски! Даже думать страшно было, что будет, если ее потеряю. Последнее время я был неизъяснимо жесток, заставлял ее страдать. Она плакала по ночам. А я, тоже издерганный неудачами, испытывал злорадство.

Куда она могла пропасть – пойти в посольство Таиланда? С ее внешними данными она может тут же найти богатого покровителя. А искусству любви и всяким ласковым штучкам, от которых у мужиков подпрыгивает все естество, учить не надо. Неужели пошла на панель? Ведь проститутки неисправимы, это неоспоримый факт. Ее надо искать на Тверской или возле богатых ресторанов. Какой я лопух! Все деньги угробил, чтобы привезти сюда девчонку. А теперь ее пользует какой-нибудь «бычара»…

Меня переполнил жгучий коктейль злости и ревности, душа заныла, и, чтоб хоть как-то успокоиться, я пошел в ванную. Я лежал, прислушиваясь к малейшим шорохам, готовый, как Архимед, выскочить в голом виде, чтобы обнять морозную мою таиландочку. Нет, не могла она вот просто и внезапно сбежать. Да и куда? Она ведь не знает города. Эти мысли, теплая вода меня несколько успокоили.

Но Пат все равно не возвращалась. Я вылез из ванны, тупым взглядом проводил стремительно исчезающий в отверстии ванны водоворот. В упрощенном виде он напоминал мою жизнь. Я несколько раз подходил к окну, оставляя на полу мокрые отпечатки. Во дворе бегали хмурые собаки, они лаяли друг на друга – делили зону влияния.

Я спустился вниз, собаки уже рассеялись, видно, поделили территорию. Обошел дом, боясь упустить ее. У нее не было ключа, она ушла, захлопнув дверь. Подсознательно я чувствовал, что Пат звала меня – она попала в беду. Я бегал до тех пор, пока не заледенели мои мокрые волосы. Пришлось вернуться в квартиру.

Очень быстро стемнело – белый свет померк на глазах. Все это время я кругами ходил по квартире и в тысячный раз бросал взгляд на часы. Тянущееся время воспринималось как нечто живое и враждебное.

…Около полуночи открылась входная дверь, я подскочил, как гуттаперчевый мальчик. Но это пришел сосед. Он аккуратно постучал ко мне, я распахнул настежь, чтобы выпустить свое горе. Красницкий сразу все понял и сказал, что девчонку надо спасать. Он предложил свой мотоцикл, и я уже было собрался вскочить на него и кружить, кружить по Москве под бледными фонарями дорог. Но когда я схватил куртку, прозвучал робкий звонок – короткий и жалкий. В один прыжок я был у двери. На пороге стояла она, без шапки, несчастная, замерзшая, как цыпленок из морозилки.

– Где ты была? – набросился я. – Я чуть не помер от переживаний! Где твоя шапка?

– Мне холодно! – еле прошептала она.

Я раздел ее, затащил в ванную, тело ее было холодным, как лед. Даже в горячей воде она продолжала дрожать. Я присел рядом с ней на корточки. Она пыталась оправдаться, стараясь побыстрей рассказать о том, что случилось с ней. Но получалось еще хуже, она запиналась, подыскивая слова, переходила с английского на тайский. Я пытался успокоить ее: «Потом расскажешь о своих похождениях!» Пат просила прощения, зубы стучали, она не умолкала. В конце концов картина прояснилась.

Девочка решила, что не может быть нахлебницей и дармоедкой, а должна зарабатывать, как это делала с самого детства. Иначе раздраженный неудачами белый человек, который и не помышлял на ней жениться, мог выкинуть ее на улицу. И Пат, чтобы мне, скотине, провалиться от позора, пошла заниматься бизнесом! В чужом городе, не зная никого и ничего!