Юлия Латынина - Не время для славы

– Дорогая девушка. Я такой дорогой девушки не могу себе позволить.

Мао раздулся от гордости.

И в эту секунду откуда-то из-за границы тьмы и света вылетели ленивые листочки и, порхая, стали спускаться вниз, к ногам залитой светом алой фигурки. Гости ничего не поняли и зааплодировали, а Мао нахмурился.

Листочки вылетали еще, и еще, а потом купол света сместился чуть вправо, и Христофор увидел Джамала Кемирова. Он стоял, в джинсах и каком-то черном свитере с зеленой искрой, а потом он снова взмахнул рукой, и пачка долларов, веером вылетевшая из его пальцев, запорхала в воздухе, как конфетти.

Христофор чуть не взвился из-за стола.

«Ах ты сукин сын!»

Музыка бухнула, буравясь в уши, зеленые листочки падали дождем, и Христофор заметил за Джамалудином Кирилла Водрова. Этот был, по крайней мере, при галстуке.

Ногти Христофора вонзились в ладони. Он знал, что должен ответить тем же: но у него не было под рукой денег, и вряд ли он мог одолжить наличные у министра обороны. Он привстал, завертел головой, обернулся – и внезапно поймал на себе пронизывающий взгляд только что вошедшего Дауда Казиханова.

Чеченец стоял за его спиной, сложив руки на груди, Христофор чуть заметно изломил бровь и показал пальцем назад, на сцену, Дауд кивнул, повернулся и вышел.

Музыка смолкла, и Антуанетта опустила микрофон. Вся сцена под ней была в зеленых бумажках, они лежали так густо, как трава на пастбище в мае, и Антуанетта переступила по ним маленькими босоножками, – белые каблучки и красные ремешки, расшитые стразами. Почему-то это удивительно возбудило Мао.

Джамалудин подал Антуанетте руку и повел ее вниз. Все вытянули мобильники, снимая эту сцену. Антуанетта оглянулась на деньги, Джамал наклонился и что-то прошептал ей на ухо.

На сцену взбежали два охранника и стали собирать доллары. Они сгребали их, как сено, в охапки, и клали в большой белый пакет.

Через мгновение Антуанетта и Джамалудин оказались около стола Мао. Первый вице-премьер был небрит с утра, подбородок его зарос черной короткой щетинкой, и он цепко держал Антуанетту за запястье. Девушка млела. Кавказец выглядел точь-в-точь как Стенька Разин, своровавший персидскую княжну.

Мао покраснел от гнева, а министр обороны встал и перегнулся через стол, целуя тонкие пальцы девушки.

– Вы божественно поете, – сказал министр, – и наверняка победите в проекте.

– Победа стоит полтора миллиона, – улыбнулась Антуанетта, – нам так объявили. Участие – двести тысяч, а победа – полтора миллиона.

Сапарчи Телаев, тоже не сводивший глаз с девушки, рассмеялся.

– А они не сделают скидку народной артистке республики? А то вон, мы пошлем Джамалудина Ахмедовича разобраться.

– Можем послать и танки, – добавил министр обороны.

Антуанетта царственно улыбнулась.

Джамалудин положил руку ей на талию, и прямо на глазах Христофора эта рука стала сползать вниз, к обтянутым красным шелком ягодицам. Джамал смотрел на Антуанетту, и лихорадочный его взгляд сдирал с нее платье, как обертку с мороженого.

«Отцепись от нее!» – хотел заорать Мао, но слова застряли у него в глотке. А если Джамал ударит его в ответ? Ощущение физической угрозы, исходившее от худощавого горца в черном свитере, действовало даже сильней, чем белые груди Антуанетты, вскипающие из алого шелка. Христофор улыбнулся и сделал вид, что ничего не происходит.

– Осторожней, Антуанетта Михайловна, – сказал замглавы ФСБ, и голос его был сух от насмешки, – вот украдет вас этот горец и заставит выйти за него замуж.

– Так он же женат, – с легкой досадой сказала Антуанетта.

– А он у нас недавно издал указ, разрешающий многоженство. Правда, Джамалудин Ахмедович?

– Какой указ? – удивился Джамал. – Не нужно мне никаких указов. Я просто по телевизору выступил, и всем все ясно.

– А законы России? – спросил замглавы ФСБ.

– Я верный слуга России, – ответил Джамал, – что Россия прикажет, то и сделаю. Президент прикажет – я себе голову отрежу! Мы добровольно в Россию не входили и добровольно из нее не выйдем!

Замглавы ФСБ сморгнул, Христофор Мао нахмурился, а Джамалудин вдруг одним прыжком оказался на сцене, завертелся по кругу в лезгинке, подпрыгнул напоследок, захлопал в ладоши и закричал:

– Слава президенту! Слава президенту! Десять тысяч лет ему жизни!

И раньше, чем сидевшие за официальным столом успели встать, все бойцы Джамалудина подпрыгнули на месте, и в уши русским ударил железный рубленый крик: