Михаил Ахманов - Наёмник

Грохот раскатился, рассеялся в пространстве, огненный столб исчез, и теперь на вершине утеса плясали синие пламенные языки – догорало топливо. Каргин спустился со слоновьей спины, оттянул рукав над часами и довольно хмыкнул: виктория полная, и все уложилось в двенадцать минут с копейками. Теперь бы наградить капрала, и можно дальше заниматься делом чести: фокусника пристрелить, девицу выручить… Где они, кстати, девица с этим фокусником? Лежат в пещере, связанные? С охраной или без?

Он поднес рацию к губам, нажал клавишу вызова.

– Кренна? Я Гепард-один. Послушай, майор, нет ли у тебя лишних сержантских нашивок?

– А крест Почетного Легиона тебе не нужен? – отозвался бельгиец. Потом осторожно промолвил: – Ты еще жив? Удивительно! Я слышал, что-то взорвалось… Может, Горман пустил ракету, и ты имеешь претензии?

– Ровным счетом никаких. Что за претензии к покойнику?

Каргин добрался до капрала и стащил с него берет, пробитый в двух местах. Мать увидит, обомлеет… Ну, ничего, заштопает… Поплачет, поругает, и зашьет… А этакую вещь бросать нельзя. Семейная реликвия! Опять же дырки… Чем больше дыр, тем драгоценней талисман.

Голос Кренны вдруг сделался хрипловатым.

– Ты что там болтаешь про Гормана и покойников?

– Вертушка накрылась, и Горман летит сейчас на небеса в компании Рафа Пирелли и четырех рядовых. Ты много народа послал? – Не дождавшись ответа, Каргин вздохнул и произнес: – Ну, как знаешь, майор. Как говорят полицейские в Штатах, ваше право хранить молчание… И у меня есть право – стрелять, пока патронов хватит. Хочешь, присоветую кое-что? – Тишина, только хриплое дыхание в трубке. – Забирай своих ландскнехтов и уходи с острова. На яхте уходи. Подлодка, думаю, за вами не вернется.

– Это еще почему?

– А потому, что наши контракты ненадежны, и мой, и твой. Контракты ненадежны, клиенты – сущее дерьмо, заказчик – жулик. Так что лучше бы нам разойтись по-мирному.

– По-мирному теперь не выйдет, капитан. Ты дюжину моих убил.

– Не хочешь? Ну, я всех убью, – пообещал Каргин и, сделав паузу, поинтересовался: – Ищешь неприятностей, майор? Думаешь, я и есть самая большая неприятность? А зря! Смотри, не случилось бы похуже!

Он сунул рацию за пояс, поднял с земли камешек и обратился к Джеку:

– Прости уж, парень, нашивок в каптерке не нашлось, так что останешься в капралах. Но бился ты насмерть, пулям не кланялся, и вот тебе крест за отвагу. – Воткнул осколок базальта в колючую зеленую макушку и зашагал к пещере.

Против ожиданий в ней никого не нашлось, если не считать лежавших на пороге тел. Один покойный и один живой, но без сознания – пуля, как определил Каргин, попала в позвоночник. Тяжелый случай, однако не безнадежный… Он вытащил пистолет и призадумался, глядя на стриженный затылок раненого. Смутные видения проплывали перед ним: обгоревшие кости старого Патрика, пылающие коттеджи, взорванная казарма, трупы, выложенные в ряд, бледное лицо Тэрумото, Слейтер с перебитыми ногами…

Он нажал на спуск, подождал секунду, пока не смолкло эхо выстрела, и вышел из пещеры. Но тут же вернулся, разыскал, не глядя на покойников, бинокль и плоскую бутылку с бренди, затем пошарил в кучке консервных банок. Бутыль и три банки рассовал по карманам, а четвертую вскрыл и начал жадно насыщаться. Эта процедура была недолгой и не лишила его возможности понаблюдать: челюсти трудились сами собой, тогда как глаза перебегали с неподвижных тел Пирелли и снайпера на камни и землю, колючие заросли и пни. Земля была сухой, засыпанной щебнем, не сохранившей никаких следов; камни и пни молчали, как и положено пням и камням, но в ближних кустах что-то темнело. Не иначе, как лоскут материи.

Слева, по направлению к пляжу, отметил Каргин. Глупый выбор, неудачный! Если бежать, так в другую сторону, к скалам и джунглям. А пляж – место ровное, пустое; где там скрыться?.. Разве только закопаешься в песок. Плохо закопаешься, в нем тебя и похоронят…

Он бросил опустошенную банку, глотнул из бутыли, потом шагнул к кустам, присел.

Тонкие ветки сломаны, с толстых содраны колючки и кора, свежие листья устилают землю… Кто-то тут ломился – в панике и страхе, не разбирая дороги. Почва у корней помягче – может, сохранился след? Хоть какой-то отпечаток? Нет, не видно… Зато имеется длинный рыжий волос и темная тряпка. Клочок ткани, однако вовсе не темный, а грязный. Бывшего красного цвета, от майки Мэри-Энн… Выходит, врал бельгиец! Ни мсье Араду не поймали, ни сеньориту!