Сергей Кулаков - Афганский полигон

– Отпускает? – спросил Роман.

– Пошли. По дороге все расскажешь. Она тоже.

Роман обернулся к Линде, махнул рукой, идем, мол. Англичанка, ни жива, ни мертва, так как без труда догадалась, о чем шла речь, отделилась от стены и двинулась следом. Боевики Али-хана провожали ее блеском глаз и хищным шипением сквозь оскаленные зубы. Но вслух при генерале Фахиме выражаться поостереглись. Тем более что пленников сопровождали двое телохранителей генерала.

Пройдя через деревню знакомым маршрутом, Роман увидел колонну из трех сильно запыленных машин. Посредине стоял могучий «Лендровер» бурого цвета, впереди и сзади – «уазики» советских времен. У переднего была спилена крыша, так что получился лихой «Виллис» времен Великой Отечественной. Наружу торчал ствол крупнокалиберного пулемета.

Возле «уазиков» стояли вооруженные бойцы в камуфляже – черти почище любого спецназа. За баранкой «Лендровера» скучал шофер.

Надо же, растрогался Роман, вот Фахим, несмотря на то что несомненно человек важный, сам примчался за ним спозаранку. Значит, чего-то их дружба стоит.

– Садись сюда, Ромаджан, – указал Фахим на заднее сиденье «Лендровера». – This way, please, – обратился он к Эдвардс, открывая ей переднюю дверцу.

Пленники сели в просторный салон, охлажденный кондиционером до благословенных двадцати градусов – это при том, что на улице уже было не меньше сорока.

Генерал Фахим отдал команду своим людям. Телохранители впереди и сзади весело попрыгали в «уазики», соскучась в ожидании.

Фахим уселся рядом с Романом.

– Едем домой, Мамад, – сказал он шоферу.

Мамад кивнул, сунул между сидений «АК-47У», завел двигатель. Машина приятно завибрировала, обещая спасение от унылого плена. Только теперь, пожалуй, Роман поверил, что он покидает логово Али-хана. Тот, кстати, стоял неподалеку, на пригорке, окруженный своими головорезами, смотрел на «Лендровер» темным взором.

Что касалось Линды, так та даже не поворачивала головы. Уставилась в одну точку где-то между лобовым стеклом и панелью и замерла, дожидаясь, когда кавалькада тронется в путь. Наверное, если бы это помогло, закричала бы изо всех сил «БЫСТРЕЙ!» Но – терпела, радуясь тому, что не осталась по ту сторону дверцы.

Фахим махнул на прощание Али-хану. Тот улыбнулся, с поклоном прижал руку к сердцу. Однако глаза косили по-волчьи. Оставили парня с носом. Поди, сто раз пожалел, что сообщил о пленнике.

– Не кинется вдогонку? – спросил Роман.

– Нет, – засмеялся Фахим. – Раньше мог, теперь нет.

– Понятно, – кивнул Роман, не вдаваясь в тонкости взаимоотношений между местными командирами.

«Лендровер» мощно вкатился на гору, повернул за скалу – и деревня Али-хана осталась позади. Роман глянул на Линду. Она тихонько вздохнула. Села чуть свободнее. Начала незаметно поправлять прическу.

– Каким судьба здесь, Ромаджан? – спросил Фахим, сжимая Роману предплечье.

– Судьбами, – поправил с улыбкой Роман.

– Давно не говориль на русском, – засмеялся Фахим, показывая великолепные зубы. – Нет с кем.

– Можно на пушту. Я еще помню.

– Нет, давай по-вашему. Надо вспоминать.

– Давай, – согласился Роман.

«Лендровер» мягко покачивался на дорожных буграх и вмятинах. Ехали быстро. Охрана генерала Фахима знала здесь каждый поворот, поэтому мчали, как на гонках. Только столбы пыли вихрились позади.

Роман, поглядывая в смеющиеся глаза Фахима, рассказал, что привело его в Афганистан. Фахим не перебивал, только кивал время от времени. Губы его то и дело открывались в белозубой улыбке.

Он всегда улыбался. В молодости, когда из лицевой растительности лейтенант Сафи носил только усы, он был копией Михаила Боярского. Волосы до плеч, такой же хрипловатый голос. Русские девушки проходу ему не давали, заставляя фотографироваться на память. Он ничего, не упирался, фотографировался с охотой, черноусый, улыбчивый. Ну, и понятно, какую плату получал за свою сговорчивость. Ходок был еще тот, его подвиги даже в поговорку вошли. Но девушки были не в обиде, он умел с ними расходиться по-доброму.

Теперь, конечно, посолиднел. Да еще эта благообразная бородка, придававшая ему сходство уже не с самым главным мушкетером Советского Союза, а скорее с капитаном Немо. Но все равно глаза по-прежнему искрились готовностью к смеху, а уголки губ вздрагивали по малейшему поводу.

Афганцы, надо сказать, вообще любят посмеяться. Если их собирается больше двух, хохот стоит несмолкаемый. А уж если в компании попадется записной шутник – все просто лежат вповалку.