Сергей Кулаков - Афганский полигон

Зато Эдвардс за всю дорогу не издала ни звука.

Пленники сидели в темном сарае, густо провонявшем навозом, и напряженно вслушивались в то, что происходило за дверью, сколоченной из толстых корявых досок.

Свет скупо проходил в узенькую щель под крышей – отдушину для скота, и это позволяло видеть лица друг друга. Впрочем, Роман предпочел бы не видеть, например, лица сержанта Хука. Ничего интересного не было ни в затравленном взгляде бравого вояки, ни в его отвисшей челюсти, ни в оскаленных зубах, сквозь которые тот дышал тяжело и неровно. Страх овладел англичанином с ужасающей силой, эмоции совершенно не контролировались, отчего лицо исказилось неузнаваемо. Окажись сейчас Хук перед зеркалом, он сам себя не узнал бы.

После того, как пленников примерно с полчаса гнали по подземным переходам, их погрузили в автомобиль и везли по ухабистой дороге еще примерно с час. Роман сделал вывод, что они удалились от оставленного на дороге «Уорриора» на несколько десятков километров. Хотя рассчитывать на то, что БМП им как-то поможет, теперь не приходилось. Им теперь вообще никто не поможет. Из этого сарая был лишь один верный путь: на тот свет.

– О чем вы говорили с этим человеком там, в пещере? – спросила Эдвардс.

Она ровно вытянула перед собой ноги и удобно оперлась плечом о стену сарая. Свое положение она, в отличие от Хука, переносила стоически. Во всяком случае, выражение ее лица было спокойным, а голос звучал так же сдержанно, как если бы она находилась в расположении своего гарнизона.

– Да почти ни о чем, как вы могли догадаться, – неохотно отозвался Роман.

Вот еще, будут ему тут допросы устраивать. Того и гляди, зайдет бородач с автоматом и положит их всех одной очередью. К чему тогда эти разговоры?

– И все-таки? – настаивала Эдвардс.

– Естественно, их заинтересовало, откуда я знаю их язык. Я сказал, что воевал когда-то в этих местах. Пришлось заодно признаться, что я русский…

– Так вы – русский?! – воскликнул Хук.

Его большое тело дернулось, он вытянул шею и вытаращился на Романа, будто увидел его впервые.

– Да, сержант, я русский, – глянул на него Роман. – А вы не в курсе?

Хук некоторое время молчал, с сопением обдумывая то, что услышал.

– Вы это нарочно сделали, – изрек он наконец.

– Что? – в свою очередь, вытаращился на него Роман. – Посадил нас в этот сарай?

– Вы знаете что, – угрюмо возразил сержант. – Гранату совсем необязательно было бросать в колодец.

Роман глянул на него внимательнее. А он не так туп, как кажется.

– В самом деле, капитан, – поддержала Хука Эдвардс. – Зачем вы бросили гранату?

– Чтобы провести экстренное разминирование, – пожал плечами Роман. – Вы ведь сами меня об этом просили.

– Я не просила вас бросать гранату.

– Он нарочно поднял шум, – облизнул губы Хук. – Хотел, чтобы его услышали.

– Кто? – удивился Роман.

– Да эти ваши друзья.

Хук мотнул головой, указывая на дверь, за которой слышались время от времени гортанные мужские и женские голоса.

– Какие они мне друзья, сержант! – возмутился Роман. – Вы что, совсем сбрендили?

– Я не знаю, кто тут сбрендил, – вдруг затрясся Хук, – но знаю одно: это ты, сволочь, сделал так, чтобы мы оказались здесь…

– Сержант! – повысила голос Эдвардс. – Прошу вас, держите себя в руках.

Хук тяжело посмотрел на нее, блеснул глазами, но все же сумел превозмочь себя. Он замолчал, с ненавистью глядя на Романа. Кулаки его конвульсивно сжимались, словно он силился порвать веревку. Не было сомнений в том, что, будь он развязан, он немедленно разобрался бы с этим русским, устроившим им ловушку.

– Капитан Морозов в таком же положении, что и мы, – продолжила Эдвардс. – Я думаю, сержант, ваши обвинения беспочвенны.

Роман расценил ее слова как благодарность за то, что он спас ее от побоев в пещере. Конечно, прямо она спасибо не скажет, поскольку, будучи дамой в высшей степени эмансипированной, должна считать его благородное вмешательство совершенно излишним и даже вредным. Ведь оно ставило под сомнение ее равноправие с исконным врагом – мужчиной. Однако по-человечески что-то наподобие признательности должно было шевельнуться в ее суровой душе. Иначе «капитан Морозофф» ничего не понимал в женщинах.

– Но все-таки, – возобновил разговор Роман, – вы должны признать, капитан, что мое предположение было верным?

– Вы о чем? – спросила Эдвардс, слегка меняя позу.

– Ведь кяризы у высохшей реки действительно оказались обитаемыми. И вы сами видели, что боевики пользуются ими так же свободно, как в цивилизованных странах обычно пользуются тоннелями метро.