Сергей Кулаков - Афганский полигон

После мартовского покушения Роман составил для убитого горем шефа подробную докладную записку, где указал наиболее подозрительных, с его точки зрения, субъектов, которые не поскупились бы ради того, чтобы увидеть капитана Морозова мертвым. Шеф запиской остался не очень доволен, потому что как Роман список ни сужал, все равно набралось шесть человек. Но все-таки начальству Слепцов доложился и беду от себя и от своего отдела отвел. Его оставили в покое, и далее включились в дело механизмы защиты.

Во-первых, все агенты были предупреждены о вероятности нападения. Как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. А агенты – люди взрослые, кое-чему обученные, так что постоять за себя сумеют. Во-вторых, особой группе было поручено проверить, не связаны ли люди из списка Романа со Шпильманом. В-третьих, за Романом больше месяца таскалась наружка, неимоверно портя ему жизнь.

В итоге подозрительные лица обнаружены не были, зато сам Роман оказался на подозрении у мстительного Слепцова. Воспрявший духом шеф решил, что Роман что-то от него скрыл, а именно ту самую свою причастность к местным разборкам. Все указывало на то, что капитан Морозов, завсегдатай казино и темный биржевой делец, все-таки куда-то вляпался и, как следствие, едва не поплатился за это жизнью.

И напрасно Морозов пытался убедить, что наемник из Германии – слишком дорогое удовольствие. Не дороже, чем местные. А стрелку со стороны легче замести следы. Укатил домой – и нет его, как не было. Так что пусть Морозов не виляет. Рыльце в пушку, и сомнений нет. Кому, как не Слепцову, изучившему этого разгильдяя со всех сторон, знать, где собака зарыта?

Все это Роман узнал от Дубинина с месяц назад, когда позвонил в Контору, чтобы узнать, как дела и почему Николай Викторович не вызывает его для вынесения благодарности и угощения кофе с коньяком.

Дубинин сказал для начала, что лучше имя-отчество шефа Роману забыть, как будто он их никогда и не знал, и далее присовокупил остальное.

Роман не был удивлен таким поворотом, ибо изучил шефа ничуть не хуже, чем тот его. Теперь, когда гроза миновала, Слепцов ему, конечно, припомнит и свой страх, и умоляющий тон, и собачье заглядывание в глаза. Наверху, правда, он свои соображения не излагал, пусть там ищут, возможно, что-то и найдут. Но уже у себя в кабинете, в окружении родных стен, он спуску не даст. Тут уж будьте-нате, а он свое возьмет.

Роман чинно зашел в приемную, вытянулся у порога.

– Разрешите, товарищ подполковник?

Дубинин оглядел его серый поношенный костюмчик, надетый специально для такого случая, сиротский галстук, ботинки фабрики «Скороход», усмехнулся:

– Можешь, когда захочешь. Дверь закрой.

Морозов закрыл дверь, сел на стул, указанный кивком головы Дубинина.

– Че там? – спросил Роман, глянув на дверь шефа.

– Ничего хорошего, – отозвался Дубинин.

– Совсем?

– Ну почему – совсем. Хорошее всегда можно найти, стоит только посильней напрячься.

– И как сильно придется напрягаться? – гнул свое Роман.

Дубинин снова усмехнулся.

– Скажи мне, Морозов, по секрету.

– Ну?

– По дружбе, так сказать.

– Ну, давай, спрашивай! Отвечу как на духу.

– Ты вот почему сразу не признался, что на тебя ополчился кто-то из наших?

– И ты, Брут? – печально спросил Роман.

– Но по всему выходит, что это так, – развел руками Дубинин.

– По какому – всему?

– Да по всему! И та отписка, что ты составил, это просто филькина грамота, для отвода глаз. Разве нет?

– А черт его знает, – устало сказал Роман.

Он понял, что доказать ничего не сможет, хоть ты тут тресни. К тому же он сам был ни в чем не уверен. Да, список он составил, но сам при этом прекрасно понимал, что с тем же успехом мог бы его и не составлять. Потому как из тех, кто хотел бы его убить лично, в живых он не оставил никого. Разве что ожил кто-то? Но тогда это совсем другая история.

– Ты бы, капитан, был поаккуратней, что ли, – почти сочувственно сказал Дубинин. – Все-таки не абы где служишь. Зачем следом за собой такие хвосты волочить? Когда-нибудь нарвешься.

– Ты полагаешь, подполковник, я нарочно?

– А кто тебя знает, – пожал плечами тот.

– Ну, ты даешь.

– Ошибаешься. Это ты у нас всегда даешь.

– В угол меня поставь, – огрызнулся Роман.

– Поставят без меня.

– Не сомневаюсь.

– Ты вот чего, – понизил голос Дубинин. – Говори поменьше, понял? Только кивай и молчи. Может, тогда старик и помягчеет. А то может и взорваться. Сам понимаешь, досталось ему из-за тебя.