Сергей Кулаков - Афганский полигон

– Я знаю, как зовут королеву Великобритании. Но что Морозову делать в Лондоне? Там его близко к расследованию не подпустят. Англичане не любят, когда кто-то хозяйничает на их территории.

– Морозов хочет достать Крохина. Ведь где «дракон», так и Крохин.

– Морозов хочет достать меня, – отрезал Слепцов. – Это у него лучше всего получается. А работать он не умеет, это вы можете передать ему от меня лично. Пусть немедленно возвращается, нечего ему там бездельничать. Тоже, спаситель английской королевы выискался. У нас своих забот по горло.

Слепцов подвинул к себе папку, давая понять, что разговор окончен.

– Товарищ генерал, разрешите напомнить.

– Что еще? – буркнул Слепцов.

– Двадцать пятого мая Елизавета II принимает нашего президента. А двадцать шестого планируется прогулка на королевской яхте по Темзе…

Слепцов блеснул очками, поднял застывший взгляд на Дубинина.

– Морозов полагает, что целью Крохина является не только английская королева, – продолжал Дубинин. – По его уверениям, Крохин хочет уничтожить также и нашего президента. Возможности «дракона» идеально подходят для этой задачи.

– Час от часу не легче, – вымолвил замогильным голосом Слепцов.

Он поднялся с кресла, прошелся по кабинету, натыкаясь на стулья. Не садясь за стол, потянулся за трубкой правительственной связи – из всех жизненно важных сработал единственный, но самый главный инстинкт.

– Надо немедленно доложить…

– Что сказать Морозову, товарищ генерал? Передать ваш приказ о немедленном возвращении или пусть поработает на месте?

Генерал уже начал приходить в себя.

– Передайте Морозову, – отчеканил он, – что пусть хоть весь Лондон на уши поставит, а «дракон» до прибытия нашего президента найдет.

– Есть, товарищ генерал. Разрешите идти?

Генерал уже накручивал телефонный диск и молча махнул Дубинину рукой.

Роман закончил одеваться, последний раз глянул на себя в зеркало, поправил повязку на руке и вышел из номера. Внизу он попросил чаю, яйцо всмятку, булочку и долго сидел за столом, читая «Таймс».

Спешить ему было некуда. Вот уже четыре дня он жил в Лондоне, в отличной гостинице, гулял по улицам, любовался достопримечательностями, покатался даже на знаменитом колесе обозрения «London eye» – и этим, собственно, полезность его пребывания в британской столице и исчерпывалась.

Ибо, как только они с Линдой прибыли в Лондон, его вежливо, но твердо отстранили от какого бы то ни было ведения расследования. Его поселили в гостиницу, выплачивали хорошие суточные, разрешали посещать одно неприметное здание в Сити, где располагалось отделение МИ-5, даже бесплатно лечили руку (в кости обнаружилась трещина), но на большее он рассчитывать не мог. Британцы однозначно дали понять, что в их вотчине русский разведчик может быть только консультантом, не больше. С остальным они справятся сами.

Таким образом, Роман остался в качестве консультанта. По Смиту. Он был единственным человеком, кто мог бы опознать Смита-Крохина без грима. Линда смутно помнила какого-то темноволосого человека в трюме корабля, но при составлении фоторобота оказалась совершенно бессильна. Поэтому Роман был нужен англичанам исключительно на случай поимки Смита. Во всех других случаях они в нем не нуждались. И давали понять это с подкупающей британской прямотой.

Разозленный таким откровенным игнорированием своих талантов, Роман в сердцах хотел улететь домой. Но поступил приказ от Слепцова, за ним последовал второй, еще более строгий, и Роману, хочешь не хочешь, пришлось задержаться.

Он дошел до неприметного здания в Сити – серый трехэтажный особняк, – показал внизу временный пропуск, поднялся по ковровой дороже на второй этаж. Перила и балясины лестницы из темного полированного дуба, стены выложены розовым мрамором, матовые шары светильников. Стиль советских семидесятых. Державность и скромность одновременно.

– Здравствуйте, Линда, – сказал Роман, входя в кабинет под номером двадцать девять.

– Здравствуйте, мистер Морозов, – кивнула Линда, на секунду оторвавшись от экрана компьютера.

– Отлично выглядите.

– Спасибо, – равнодушно бросила она.

Оказавшись в Лондоне, Линда сразу переменилась. Она оставила свою колючесть, зато стала держать себя так официально, что Роман не знал, с которой Линдой ему было легче. Та, «афганская», отличалась строптивостью, но походила на нормального человека. Эта была сама корректность, но от нее так и веяло холодом. К тому же она, в отличие от Романа, участвовала в расследовании, и это позволило ей взять в общении с ним покровительственный и несколько пренебрежительный тон.