Виктор Кнут - Удар молнии

— Пятьдесят.

— Побойся Бога, дядь Саш. Две по двадцатнику. Чё подучаеццы?

— А-а-а… — Свищ махнул рукой и зашел в сени. — Черт с вами. Жрите. — Он вернулся через минуту и протянул Андрею две пластико-вых бутылочки из-под «Спрайта» и шесть мятых десяток. — Все гуляети-и-и… Сдохнете скоро… И даже не вздумайте в огород ко мне сунуться. Там. Волчок спущен.

— Понял. Все путем, дядь Саш. Закусь-то есть. — С грохотом Андрей лихо обрушился с крыльца, свистнул Морковке: — Аида, Рыжая. — И все трое поспешили со двора, громко хлопнув калиткой.

Свищ вынул из кармана пачку «Золотой Явы», достал сигарету, но, неожиданно передумав, засунул ее назад и поспешил в дом. На кухне он прильнул к окну. Так и есть. Летящей походкой, размахивая бутылками с самогоном, троица направлялась к карьеру. Свищ сразу представил, где они расположатся, — тесть там одна полянка. И, конечно же, на этой полянке будут не только бухать. Зачем же еще тогда взяли с собой эту девку. Эх, симпатичную девку… Морковку…

Александр Степанович почувствовал приятную тяжесть в паху и, не сдержавшись, запустил руку в штаны и помял член, который сразу приобрел упругость.

Симпатичная девка… Они же ее обязательно трахнут!

Свищ чуть не кончил, но сдержался — не время. Подтянул брюки, отломил от половинки вилка добрый пласт соленой капусты и, пережевывая его на ходу, направился в комнату. Там в глубине комода был спрятан черный футляр с цейсовским полевым биноклем — ценный подарок, который ему вручили в РУВД еще в восьмидесятом году. Повесив бинокль на грудь, Свищ проверил карманы — не забыл ли ключи и сигареты — и, выйдя из дома, захлопнул дверь. Он знал одну хорошую тропку, по которой можно пробраться незамеченным на противоположный уступ карьера. А уж оттуда при помощи цейсовской оптики он увидит все, что, выпив самогонки, сможет продемонстрировать симпатичная девка-Морковка. Все-все-все, со всеми подробностями…

Ощущая, что наступившая еще на, кухне эрекция и не думает прекращаться, Александр Степанович Свищ легкой трусцой побежал вдоль огорода. Цейсовский полевой бинокль бил его по могучему животу.

Первая пустая бутылка полетела в кусты уже через час. Виталик, давясь, выцедил четверть стакана обжигающей небо жидкости и, утерев глаза, уткнулся лицом в разломленную напополам буханку черного хлеба.

— Фу! Отрава! — Он отложил в сторону хлеб и вцепился в двухкилограммовый батон докторской колбасы, жадно вгрызся в него зубами.

— Так. Одну убили. Осталась еще одна. — Андрей подкинул вверх зеленую пластиковую бутылку, наполненную самогоном. Бутылка несколько раз перевернулась в воздухе и опустилась точно в подставленную ладонь. — А пока антракт. — Андрей отложил бутылку и перебрался поближе к устроившейся на траве девочке с ободранными коленками. Красные резиновые сапожки стояли у нее в ногах, и бросалось в глаза то, что голые ступни покрыты черными разводами грязи.

— Слышь, Морква, чё говорят. — Виталик сыто рыгнул и, сунув в рот папиросу, начал искать по карманам спички. — Антракт. А что-бы нам не было скучно, спляши-ка стриптиз. Знашь, чё это такое?

Девочка тонко хихикнула, перевернулась на спину и, задрав короткую юбочку, продемонстрировала белые трусики с узенькой кружевной оборкой.

— Доволен? — Она повернулась к Виталику, и тот несколько раз хлопнул в ладоши.

Андрей растянулся на траве рядом с Морковкой, подложил ей под голову правую руку, а левой пощупал у нее через футболку грудь. Девочка закрыла глаза и замерла.

— Слышь, Морква, тут мужики базарят, что у тебя мандавошки. — Андрей крепко прижал ее к себе, и она просунула под него руку.

— Звездят.

— Да-а-а? А если проверим?

— Проверь. — Голос Морковки чуть дрогнул.

Рука Андрея сместилась, кончики его пальцев скользнули по обнаженному бедру девочки и, добравшись до ободранной коленки, словно срикошетировали от лейкопластыря и вернулись к белым трусикам. Они потеребили кружевную оборку и забрались под широкую тугую резинку, заметно сдвинув ее вниз. Морковка вздрогнула, громко вздохнув, еще теснее прижалась к Андрею и начала искать его губы. Виталик поднялся и чуть ли не бегом поспешил переместиться поближе к красным сапожкам — туда, откуда было удобнее всего наблюдать. Андрей подмигнул ему, продвинул ладонь глубже в трусы и ухмыльнулся:

— Слышь, Морква, а чё у тя волосы сбриты? Мандавошек гоняла? — Девочка не ответила, лишь широко раздвинула ноги. — Гоня-а-ала. Вот мы тя и вычислили.