Виктор Кнут - Удар молнии

Опять это страшное «Наплевать». Я что, поставил на себе крест? Я сдался? Ослаб настолько, что спешу поднять лапки кверху и поклясться на Библии не оказывать никакого сопротивления? Доживаю свои деньки, укутавшись, словно в тогу, в транспарант с огромной надписью «Наплевать!» Неужели со мной все, действительно, так паршиво?..

Когда вернулась Алина, я, уже слегка пьяный, стоял под душем, щедро плескал в бокал золотистое виски и скупо разбавлял его прямо из-под крана водой. Опрокидывал залпом в себя, и снова плескал, разбавлял, опрокидывал…

— Нет. Так мы не договаривались. — Алина решительно забрала у меня бутылку и поставила ее в шкафчик с шампунями. — Я буду сама выделять тебе, сколько надо. — Она стянула с себя вечернее платье, в котором была в ресторане, выскользнула из прозрачных кружевных трусиков. Потом заметила на мне следы бурной ночи с Татьяной и рассмеялась. — Твоя жена, случаем, не садистка? Или ты мазохист? Тебе вчера удалось хоть немного поспать?

— Немного, — пробурчал я и, стоило Алине юркнуть в джакузи и жадно прилипнуть ко мне, грубо вырвался из ее объятий. — Извини. Иду баиньки. Отложим все до утра. Считай меня импотентом. — Я натянул банный халат, достал из шкафчика «Чивас Ригал». — Али-и-инка! Слышь, извини!

Она стояла ко мне спиной и сосредоточенно намыливала мочалку. Потом обернулась:

— Ну и пожалуйста. Не очень-то надо, мистер секретный агент. — И пробормотала чуть слышно, так, что я с трудом разобрал сквозь шум воды: — Не нравится мне все это. Ой, как не нравится! Какое-то дурное предчувствие…

Вот так! И у нее дурное предчувствие. Которое ее никогда не обманывает.

Я прошел в спальню, обильно хлебнул прямо из горлышка и, даже не сняв халата, свернулся калачиком под одеялом. И принялся с ужасом ждать, когда на меня навалится видение мертвой посудомойки. Я был совершенно уверен, что этого избежать не удастся, но, как ни странно, вместо голубоглазой девочки с дыркой во лбу объявился мой старый добрый знакомый заяц, про которого я уже стал забывать.

— Чего, не сладко, братан? — дернул он верхней губой, демонстрируя два длинных желтых резца.

— Не сладко, — признался я. — Ты-то где шлялся?

— Ха, — хитро прищурился заяц. — Ездил в секс-тур. В Кампучию.

— Ну и?..

— Что «ну и»? Рис, печеные каракатицы… Шлюхи, конечно. Там сплошные шлюхи, братишка. Два часа — десять центов. Или пачка «Норд Стара». Супер, короче. Но хватит об этом. Давай о тебе.

— А что обо мне? — удивился я.

— «А что!» — передразнил заяц. — Плохи делишки, я полагаю. Какого дьявола тебя понесло в этот кабак? Пострелять захотелось? По экстриму соскучился? А? Без тебя бы не справились эти могильщики… хм, из МИ-6?

— Ты сомневаешься в том, что они оттуда?

— Да нет. Не пойму только, зачем им соваться, притом так активно, во все это дерьмо. Бандитские войны не их стихия. А вот ведь взяли и выбрали самую зловонную кучу. И влезли в нее по самые уши. Им это надо?

— Не надо, — проблеял я.

— Вот именно. Не думаешь же ты, в самом деле, что они будут рвать свои задницы ради тебя и Ларисы? Нужны вы им, как мне телячья отбивная. Нет, Слава, здесь что-то не вяжется. У Мартина какие-то свои интересы в этой «игре». И в них они тебя посвящать не намерены.

— Не пойму, какие могут быть интересы?

— И я не пойму. — Заяц развел пушистыми лапками. — А то, конечно, сказал бы. — Он помолчал, выкусил, словно собака, из подмышки блоху и посетовал: — Вот, нахватался в Пномпене. Хорошо, хоть не триппер… Я пойду, Слава. Ага? А ты давай действуй поосторожнее. Вокруг тебя волки, а ты просто ягненок, зачем-то принятый в стаю. Того и гляди, порвут!

— Зубы коротки, — неуверенно пискнул я, и заяц хихикнул:

— Жди! «Зубы коротки»!.. Бывай, братишка. Успехов. — И растворился в тумане. Или это был дым? Или это был сон?

Сон… Я разомкнул веки и уставился на длинную яркую полосу, которую нарисовало на зеленых обоях солнце, пробравшись в комнату через щель в неплотно задвинутых портьерах. Потом перевел взгляд на часы — половина седьмого. Повернувшись ко мне спиной, негромко посапывала Алина. На кровати у нас в ногах валялся кверху розовым пузом Бакс, сумевший тайком просочиться в спальню. Я осторожно выбрался из-под одеяла и, стараясь не скрипнуть дверью, выскользнул в коридор. Прошел на кухню, быстро сварил себе кофе, соорудил три бутерброда с копченой грудинкой и, сложив все это на сервировочный столик, покатил его в кабинет. Там в одном из ящиков письменного стола я отыскал пачку писчей бумаги, в другом ящике — большую коллекцию одноразовых ручек и, выбрав одну из них, сел писать письмо своей бывшей жене. И своим дочкам.