Михаил Нестеров - Оружие уравняет всех

– Ты свободное от работы время за городом проводишь? – спросил адвокат, подтачивая карандаш бритвенным лезвием.

– Чего?

– Так ты свободное время проводишь за городом?

– Ну да. Я в деревне дом купил. Если свободное время зимой – я еду туда зимой. Если летом – еду летом. Все просто. А что?

– Расскажи о своем доме. Чем ты занимаешься в саду, если, конечно, у тебя сад есть.

– Как не быть. Я цветы люблю. Особенно – георгины. У меня их много в саду, кустов двадцать, наверное. Осенью выкапываю клубни и – в погреб, там они до весны лежат. Из «мелочи» нравится ночка. Когда все цветы закрываются на ночь, ночка распускается. У нас там вечные туманы, в Лондоне таких нет, – увлекся рассказом Катала. – Воздух плотный, холодный, аромат цветов разносится на всю округу. А когда тюльпаны расцветают, тут и надо рассаживать астру. Ну а все свободное место занимает «невестка» – белая, потому что есть розовые, бордовые разновидности. А из дома выйдешь – сразу цветы полевые. Каких только нет. Трудно словами описать. Это видеть надо.

– Значит, ты успокоился?

– В каком смысле?

– Продолжим совещание. Итак, что мы имеем на этот момент. Неполные данные будем считать полными, нерешенные проблемы – решенными, иначе с места не сдвинемся. Наша операция вошла в фазу, когда не стоит спрашивать «зачем». Либо мы сделаем работу, либо сгинем. – Николаев отметил время. – Через ровно два часа Мамбо вернется из города.

– Мы не знаем, ушла она или нет.

– Мы работаем по правилам, которые вступили в силу и о которых я уже сказал. Хочу еще раз напомнить: работаем чисто. Никаких трупов и, по возможности, серьезных увечий. В случае если нас арестуют, обвинения будут значительно меньше, а приговор мягче.

– Ты прямо как в художественном фильме говоришь, – не удержался от реплики Катала.

По прошествии часа пара – Живнов и Каталин – убедилась, что командир был прав: Мамбо вернулась из города на час раньше, чем обычно. Живнов доложил ему по телефону, не называя имен.

– Она пришла. Не одна – с долговязым. Крепыш свалил минуту назад.

Нико принял звонок, сидя на водительском кресле «Мерседеса». В панорамное зеркало он видел Мэрион, по лицу которой нельзя было сказать, что она нервничает. Ему все время казалось, что она улыбается. Тому способствовали симпатичные ямочки на ее щеках и ее живые глаза. Если бы роль папаши досталась Живнову или Каталину, адвокат не упустил бы случая и спросил о настроении, настрое, самочувствии, достал бы, одним словом, и не смог бы ответить на вопрос, почему он напрягает бойцов.

Мэрион перехватила его взгляд и неожиданно для Нико спросила:

– Как они?

Пожалуй, этим вопросом она по-настоящему, на равных правах влилась в команду.

Адвокат ответил и ей, и Живнову, который оставался на связи:

– Начинаем. Пошли.

Катала и Жевун короткими перебежками приблизились к дому Мамбо. Живнов глянул на холм, который объезжали редкие машины. Ему он еще давно показался курганом, который не снесли по причине его культурной ценности. Вот-вот из-за него появится машина Нико, крепость на колесах, по сути, и ей предстояло проехать восемьсот километров. «Афера», – чуть слышно сорвалось с губ Живнова. Еще ни разу ему не приходилось пускаться в столь изощренную аферу.

На бумаге, за столом, предприятие выгорало. Если «руководитель проекта» и рисовал овраги, то они казались неглубокими.

Афера.

Он будто фыркнул. И замаскировал мимолетную слабость, поторопив товарища:

– Пошли!

Они выбрали оптимальный вариант проникновения в жилую половину Мамбо – через храм, «гадюшник», как называл его Каталин. А вот сейчас добавил: «Отстойник». Он походил на комика: прежде чем войти в культовый храм, осенил себя крестным знамением и отвесил поклон. А сзади уже напирал Живнов:

– Давай же, пошел!

И если он окунулся в знакомую атмосферу, то меблировка молельни поразила Каталина. Не считая полок с черными свечами, единственным предметом мебели здесь был столб, похожий на бобовый стебель из сказки, и тоже уходящий в небеса. А вот и великан, спустившийся с небес: Катала увидел Леонардо.

Лео видел этих людей впервые, но не мог перепутать их ни с кем. Еще и потому, что ждал их. Можно сказать, что это его воображение и тревога породили гостей. А его сгубила самонадеянность. В первые мгновения он хотел было предупредить Мамбо, которая находилась на своей половине, но упрямо сомкнул губы.

Леонардо коротал время, развлекаясь. Он напялил фрак и прошелся по храму в облике Барона Субботы. Однако одного фрака ему показалось мало, и он нахлобучил на голову пропитавшийся чужим потом цилиндр. Ну уж если входить в роль, то по-настоящему. И он не без отвращения, правда, сунул в рот курительную трубку и прикусил чубук, предварительно смочив его слюной и вытерев о штанину. Подумал о том, что неплохо было бы посмотреться на себя в зеркало. Но трюмо находилось на жилой половине Мамбо. А вообще она в последнее время недолюбливала все, что могло отражать. Задать вопрос в лоб – было равносильно вопросу «какого цвета зеркало».