Сергей Самаров - Огненный перевал

Говоря честно, я не слишком понял этого Святого Валентина, хотя всегда считал себя человеком в достаточной мере проницательным. Однако на то он и профессиональный кидала, чтобы его трудно было понять. Плохим он будет профессионалом, если по его лицу каждый будет читать то, что в душе и в мозгах происходит. И я, по большому счету, так и не понял, сумел убедить лжепопа в том, что его положение, как и положение всех спецназовцев, запертых в ущелье, безвыходно, или нет. Может быть, я промахнулся и мне следовало начать переговоры о попе не с ним самим, а с кем-то из офицеров. Даже с тем же лейтенантом, который ничего не решает, как его охарактеризовал Святой Валентин. А он бы потом пошел по инстанции к своему командиру, и мы решили бы этот вопрос. Мне нужно было только одно – получить груз попа и улететь с ним. Конечно, я обещал выпустить спецназовцев из ловушки, если груз будет у меня. Я бы и выпустил, только, мне почему-то так кажется, что этого мог и имел право не захотеть Геримхан Биболатов, который моим приказам не подчиняется. И если со спецназовцами после того, как я прикажу их выпустить, случится беда, я не буду виноват в этом. Значит, на то была воля Аллаха… Но это уже вопрос второстепенный. А первичный – отдадут мне груз или нет. Если бы я с офицерами вел переговоры, что это изменило бы? Офицеры, конечно, ответственны за жизнь своих солдат и не пожалеют груза Святого Валентина, лишь бы не писать матерям похоронки или как там они теперь называются. Только вот поверят ли офицеры мне? Об этом можно было бы говорить только после очной встречи.

Я попробовал посмотреть на часы. Было темно, и циферблат видно было плохо. Мы костров не жгли, как спецназовцы, чтобы осветить подступы к брустверу. Наш бруствер должен был оказаться для противника неожиданностью. Пришлось подсветить фонариком, чтобы узнать время. Уже скоро час из отпущенных полутора часов минул. И в этот момент подали сигнал из-за бруствера. Железкой о камень стукнули, привлекая внимание. Глупо, потому что сами себя сразу обнаружили. Лучше бы уж совой запищали, я бы понял. Но сигнал предназначался мне.

– Что там? – спросил я.

– Тень… Отблеск костра закрыл, тень… Кто-то выглянул и спрятался…

– Поп?

– Трудно сказать…

– Эмир! – громко позвали в это время по-русски.

Это явно не лжепоп звал. У того голос гибкий, с каким-то легким акцентом, а этот более грубый, требовательный.

– Какого тебе из эмиров надо? – громко спросил я, делая шаг вперед. Я уже понял, что это кто-то от Святого Валентина пожаловал на беседу со мной, но вопросом тянул время, чтобы сориентироваться заново, раз на встречу пришел кто-то другой. Должно быть, один из офицеров.

– Того, кто в черном костюме ходит с побитой физиономией…

Он не отличался вежливостью. Но это его беда. От отчаяния люди бывают грубыми. Если подошел офицер старшего звания, чем лейтенант, который был рядом и давно уже мог прийти, значит, на другой стороне дела плохи, Геримхан дожал их. И теперь этот со злости бесится, но понимает, что бессилен. И потому будет пытаться схватиться за соломинку.

Мне отчего-то начало казаться, что стараниями джамаатов эмира Геримхана через энное количество минут груз лжепопа будет у меня в руках. Я даже готов был частично смириться с тем, что Геримхан останется в живых, в благодарность за его помощь. А потом уже необходимо будет созвониться с Уматгиреем и решить, куда с грузом лететь – в Грозный, где снова начинать опасный маршрут через границу, или сразу в Грузию. Там даже место есть, где меня вместе с вертолетом примут…

– Что ты хочешь? – спросил я.

– Это ты чего-то хотел. Ты хотел встречи…

Я не стал и дальше слишком громко разговаривать, потому что парни из незнакомых мне джамаатов тоже могут оказаться разными, и я не могу за всех ручаться. Ведь был же, кажется, кто-то у Геримхана, кто «стучал». Тот, что со спутниковым телефоном… Слава Аллаху, Геримхан быстро стреляет, без раздумий… Такой же, с телефоном или без, может и здесь оказаться. Лучше поберечься. И я, кивнув в сторону бруствера, чтобы прикрывали меня, пошел к повороту.

– Ширвани, что они хотят? – спросил один из двух эмиров, чьи джамааты строили бруствер.

– Это я сейчас узнаю.

– Не выпускай его сюда, чтобы наш бруствер не видели.

Это была правильная и важная подсказка. Но не показывать же им, что я сам об этом не подумал. Говорили при этом мы по-чеченски, и не было опасения, что кто-то там поймет нашу речь.