Виталий Гладкий - Сплетающие сеть

Каролина покорно подчинилась.

– А теперь расскажи, как все происходило. В деталях.

Она коротко вздохнула и начала:

– Я вышла наружу, когда начало темнеть. Сначала пробиралась ползком – ну, ты знаешь, там кусты поначалу невысокие… Затем встала на ноги – позади огородов. И пошла, прячась за деревьями. Рюкзак был на чердаке сарая. Взяла его… и вернулась.

Девушка быстро взглянула на меня и опустила голову. Что-то она недоговаривает, подумал я с подозрением.

Темнит, точно темнит. Вот чертовка!

– Может, все и обойдется… – сказал я задумчиво. – Ты все делала правильно. По идее.

– Правда? – обрадовалась Каролина.

– Видишь ли, в то самое время, когда ты отправилась в свое "путешествие", я удил рыбу на косе. Это довольно далеко от избы. Так как наблюдали за мной, – ведь никто пока не знает, что ты прячешься в погребе – то естественно предположить, что топтуны оставили избу без присмотра.

– Ах, если бы все это было именно так!

– Скорее всего, я прав. Дело в том, что усиленное наблюдение обычно ведется группами по четыре человека: двое бодрствуют, двое отдыхают. Так сказать, до особого. Отдыхают, значит спят. Поэтому бодрствующие наружники торчали где-то вблизи косы.

– А откуда тебе известно, как работает наружное наблюдение? – спросила она, глядя на меня сузившимися глазами.

– Книги нужно читать, дорогая.

– Какие мы умные…

– Да уж… Но про то ладно. Есть еще один серьезный нюанс… – Я пытливо заглянул ей в глаза.

– Ты о чем? – Каролина мастерски изобразила повышенное внимание, замешанное на туповатой наивности.

– Все о том же. Я хочу точно знать, когда и как ты возвратилась обратно. Только не фантазируй! Это очень важно.

Девушка густо покраснела и сразу стала беспомощной и на удивление симпатичной. Если бы деловые, практичные женщины знали, какими красивыми и привлекательными они становятся, когда (пусть ненадолго) с них слетает чешуйчатая броня эмансипации… Увы, обычно в такие моменты поблизости нет ни одного зеркала.

– Я… я вернулась утром…

– Что-о!? – Будь я на ногах, немедленно приземлился бы на пятую точку; вот это фортель. – Ну-ка, объяснись.

– Понимаешь, когда я забралась на сарай, в этот момент дед Никифор поднялся по приставной лестнице и запер дверку, ведущую на чердак. Мне пришлось ночевать на охапке соломы. Там столько мышей… бр-р-р! – Она вздрогнула. – Я так и не смогла уснуть…

– Ну, а дальше что?

– К средине ночи я, наконец, додумалась, как мне спуститься на землю. – Она показала сильно оцарапанные руки. – Вот, смотри.

– Смотрю и пока ничего не понимаю.

– Так ведь крыша сарая из камыша. Об него я и оцарапалась. Мне удалось найти на чердаке кусок сломанной пилы, я перепилила доску, а затем, сделав в камышовых вязках дыру, ранним утром вылезла наружу.

Прыгать вниз я не боялась – за сараем лежала куча прошлогодней картофельной ботвы.

– Говоришь, рано утром? – спросил я с проснувшейся надеждой.

– Да. На рассвете.

– Ну, ты везучая… – сказал я с восхищением. – Постучу по дереву, чтобы не сглазить.

– Что значит – везучая? – осторожно поинтересовалась Каролина.

– Думаю, что тебе уже не нужно рассказывать, как ты пробиралась обратно в погреб. Дело в том, что в этот самый момент Зосима запрягал Машку, а я ему помогал. Мы ездили в райцентр.

– То есть, те, что за тобой следили, меня видеть не могли?

– Вот именно. Правильно мыслишь. Очень хочется, чтобы мы с тобой не ошиблись.

– А мне как хочется…

– Кстати, а где твой знаменитый рюкзак? – поинтересовался я небрежно, словно походя.

Девушка посмотрела на меня исподлобья и нехотя ответила:

– Здесь он… под кушеткой.

– Ты так рисковала из-за него, будто в нем, по меньшей мере, находится фамильный раритет – жалованная царем грамота на княжеский титул. Сейчас это модно и престижно – искать в своих жилах хоть каплю "голубой" дворянской крови.

– Лучше умереть сразу, чем ходить неделями в грязном белье! – сказала она запальчиво. – Впрочем, вам, мужикам, этого не понять. В рюкзаке мои шмотки, разве не ясно?

Я встал и окинул ее скептическим взглядом. Она была все в том же джинсовом комбинезоне, лишь сменила майку.

– Я так понял, в рюкзаке у тебя не менее полусотни маек и столько же трусиков. – Мой голос просто источал ехидство.

– А хоть бы и так! – сказала она с вызовом.

– Дерзите не по чину, господин юнкер. Не забывай, дорогая, кто здесь хозяин положения. – Я смотрел на нее тяжело и сурово. – Возьму сейчас и проверю, что ты в рюкзаке таскаешь. Не золотые ли кирпичи? Уж больно тяжел он… – Я сделал вид, что хочу достать рюкзак из-под кушетки.